И пускай на кольце Соломона
«Всё проходит» написано, грусть отложи на потом.
Может быть, и не всё – если я дожидаюсь влюблённо
Рук твоих и шагов, как и в тысячелетии том.
Ну, допустим, пройдёт… А пока мы побудем с тобою
Вот за этим столом, где сошлись мировые пути,
И бокалы допьём, и пойдём за ослом, за судьбою
По тропинке наверх – и кто знает, что ждёт впереди?
2. Иерусалимский вальс
Пляшет перед скинией[14] Давид…
Город полон шуршаньем листвы и шагов
И тенями богов и людей.
Это город начал. Это память веков
В циферблатах его площадей.
Неразрушенный Храм тут – за каждым углом.
Поверни, загляни – он возник
Там, где музыку веры – Давидов псалом —
Выпевает, качаясь, старик.
Мальчик в белом и чёрном подходит к нему,
И склоняются две головы…
А вот мне не дано – не молюсь никому,
Да и ты, дорогая, увы!..
Но когда зазвучит нам в закатной тени
Божьим вальсом мальчишеский альт,
Будто вечность влюблённостью – перечеркни
Красной туфелькой серый асфальт.
На полжизни всего нам достались взаймы
Эти город и вальс, а потом…
Но не первые и не последние мы,
Кто танцует под этот псалом!
3. Портреты на фоне грозы
Давай грозу в кофейне переждём,
Где ароматно, людно, голосисто,
Где нерушим, промоченный дождём,
Союз аборигена и туриста.
Пока от кофе пар до потолка,
Мы тихо поприсутствуем при действе,
В котором гид гостям издалека
Рассказывает о Святом семействе.
Он увлечён! Он слушателям рад,
Забыв, что не оплачена квартира,
Что нездоров, что десять лет назад
В Твери играл он Гамлета и Лира.
– Благая весть… Мария… Назарет… —
Значительно ложится к слову слово,
И ничего важнее в мире нет
Паломникам из Тулы и Тамбова.
Четвёртый день в Израиле идёт.
Для них снята гостиница поплоше.
Был долог путь и дорог самолёт,
Но Гроб Господень всё-таки дороже!
Гроза умолкла. В свой военный мир
Спешит уйти, пересидев стихию,
Солдаточка, затянута в мундир,
Похожая на юную Марию.
Она идёт, божественно легка,
Отшучиваясь на наречье местном.
А сын её – он будет… Но пока
Нам ничего об этом неизвестно.
4. Город
Нет, я не понимаю этот город —
С его смешеньем лавок и веков,
С его оркестром святости и горя
В потёртом лоске чёрных пиджаков.
Равновелик в бессмертии и тлене,
Он стоек в вере, благостен и лют.
Придёт пророк – все рухнут на колени,
Поднимутся,