ты намерена добираться домой?
И она вызывающе ответила:
– Пойду пешком.
Однако Джосс, должно быть, не видел в этом ничего особенного, а потому, помолчав немного, он лишь сказал: «До скорой встречи!» – и пошел обратно через пыльную площадь. Марта была разочарована: он мог бы, по крайней мере, предложить ей вернуться к ним, подумала она. Потом сообразила, что он, наверно, ждал, чтобы она сама намекнула ему на это, и смутилась. Заставив себя не думать больше о Джоссе, после встреч с которым у нее всегда оставалось ощущение, что она не выказала должной чуткости и понимания, и взяв под мышку книги, которые точно придали ей уверенности в себе, Марта спустилась с сократовской веранды и зашагала по дороге домой.
Она никогда не совершала этого путешествия пешком – всегда в машине, а ребенком – на согретых солнцем, шершавых мешках с зерном, грудой наваленных в фургоне. Всю первую милю она вспоминала, как, поскрипывая и покачиваясь, двигался старый фургон, и ей казалось, что он вот-вот развалится надвое: тяжелые мешки как бы удерживали его на месте, а волы тянули вперед – на передке фургона это особенно чувствовалось. Здесь Марта и любила сидеть, вздрагивая и прислушиваясь, как под ней трещат доски, грозя в любую минуту разлететься на куски; но они все-таки держались и милю за милей медленно несли свой груз. Марта вспоминала, как угрожающе шевелились под нею мешки, – тяжелые это были мешки, но они перекатывались и съезжали с места от малейшего наклона повозки. Марта вспоминала приятный, теплый, отдающий свежей травою запах навоза, падающего лепешками на дорогу, и, хотя из-под колес фургона непрерывно поднимались вверх фонтаны красного песка и Марта ехала в облаках крутящейся пыли, она все время чувствовала сладкий аромат недавно пережеванной травы, точно огромные волы только что вернулись с заливных лугов, где растет жирная, сочная трава.
Через некоторое время Марта в нерешительности остановилась у фермы Макдугалов: если она зайдет, ей предложат чудесного шотландского чая с пресными лепешками, жареные пирожки и свежесбитое масло. Но она не зашла – Макдугалы до сих пор не замечают, что она уже мисс Квест, и по-прежнему обращаются с ней, точно она младенец, а уж с этим она никак не может мириться.
Марта пошла медленнее: ей хотелось подольше продлить путешествие; она наслаждалась привольем – станция, где, как она была убеждена, все на нее глазеют и судачат о ней, осталась далеко позади, а дом, где уже само существование ее родителей напоминало о том, что она должна быть вечно начеку, вечно готова к отпору, еще не был виден. Сейчас некому было за ней следить, кругом – ни души, и она не спеша брела вперед, то перескакивая через колеи, то наклоняясь, чтобы выдернуть длинную, сладкую, точно сахарный тростник, травинку, которую так приятно жевать, когда идешь по пыльной дороге. Марта была счастлива этим ощущением полной свободы, и в то же время ей было грустно оттого, что уже близок дом; оба чувства все росли, и внезапно она поняла, что эта глубокая радость, смешанная с меланхолией, уже знакома ей, она уже ощущала