испытала казна в годы правления Василия Шуйского. Все соплеменники в один голос сообщали в своих записках о немыслимых тратах этого царя на формирование, снаряжение и содержание войск, направляемых сначала против восставших под предводительством Болотникова, а потом и против Лжедмитрия II (Тушинского вора). Василий Шуйский, как впрочем, и его предшественники, постоянно просил помощи у монастырей и не только деньгами, но и золотыми и серебряными сосудами. Правда, денег на войну всё равно не хватало.
Однако тот факт, что Василий обращался к царским закромам, не подтверждается ни одним приказным документом той поры. Похоже, что полякам и явным недоброжелателям царя Василия Шуйского было выгодно приписать растраты именно ему. К последним свидетелям относились дьяк Иван Тимофеев и келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Каждый из них имел к царю свои претензии. Первого по царскому указу перевели из столицы в Новгород, понизив статус и тем самым уязвив его самолюбие. Второй был недоволен тем, что царь слишком много взял из монастырской казны. Иное дело, если в разграблении кремлёвских богатств принимали участие польско-литовские интервенты. От этих всего можно было ожидать.
Уже позднее, после освобождения Москвы, дьяками московских приказов был составлен своеобразный «отчёт» о расходах царской казны на содержание польских и немецких наёмников в период с 1611–1612 годы. По нему значилось, что жалование иноземным войскам выплачивалось не только деньгами, но и золотыми сосудами, ювелирными украшениями и ценностями московских монастырей.
Как только поляки обосновались в Кремле, и повели себя как хозяева, они тут же попытались наложить руку на «государеву казну». Сам пан Гонсовский предлагал Сигизмунду III выгодное дело: прислать в Москву мастеров монетного дела и перечеканить имеющееся в Кремле серебро и золото в польские деньги. Вырученная от этого сумма могла бы покрыть не только многочисленные задолженности наёмному воинству, но и принести немалый доход польскому королю.
По каким-то причинам королевские монетчики в Россию не прибыли и поэтому жалование наёмникам решили выплачивать «натурой» – захваченными золотыми и серебряными изделиями. Некий Николай Мархоцкий вспоминал впоследствии: «Наши, обуреваемые жадностью, не пощадили и Господа Иисуса (золотая статуя, весом, наверное в 30.000 червонных золотых), хотя некоторые предлагали отослать его в целости в Краковский замковый костёл – в дар на вечные времена. Но получив «Иисуса» из московской казны наши разрубили его на куски и поделили между собой. Такая практика получила название «залога в уплату жалования».
Воинским частям Гонсовского, покидавшим Москву в конце 1611 года, вместо денег выдали: «корону, подаренную императором Максимилианом московскому великому князю Ивану, и ту, что приказал изготовить Лжедмитрий» (обе короны в дорогих каменьях), посох «из единорога», концы которого были украшены каменьями», «царское седло, тоже с каменьями». Столь же ценным был и залог,