Бессмысленная попытка срыва Олимпиады. Я понимаю, если б устранили спортсменов одной страны – тогда можно было бы заподозрить политиков. Или людей, занимающихся каким-нибудь одним видом спорта, – тоже можно было бы зацепку поискать… Но ведь такое ощущение складывается, что без разбора… отсеивали.
– Разве такое возможно? Ведь что-то должно связывать людей, которых похитили? У организаторов преступления должен был быть хоть какой-то мотив.
– Мотив? – Астафьев вновь повернулся и посмотрел на Долгова каким-то рассеянным взглядом. Радужка одного глаза у него была светло-коричневая, а другого – зелено-голубая. – Мотив абсолютно не понятен.
– Но зачем тогда? – непонимающе пожал плечами Долгов.
– Мотива нет. А вот связь между исчезнувшими людьми все-таки есть. Просто ее не сразу видно.
– Удаляли сильнейших в своих видах спорта? – предположил Максим, чувствуя, что попал в точку. – Неужели газетчики не прогадали с заголовком, Александр Вадимович?…
Астафьев вздохнул и отвернулся. Пробормотал:
– Именно. Практически все эти спортсмены – претенденты на медали и призовые места.
Через оцепление возле велотрека в Крылатском их «БМВ» просочился не без труда. Расследование вели федералы, среди которых практически не было знакомых Астафьева. Мерзковато-вежливые люди в костюмах долго изучали удостоверения, заглянули в салон, попросили открыть багажник и лишь после этого пропустили.
– С кем бы мы могли поговорить о случившемся? – холодно спросил Астафьев, засовывая свою ксиву обратно в портмоне. – Хороший здесь?
Крепкий парень лет двадцати пяти почесал подбородок.
– Это руководитель управления информации, что ли?
– Да.
– Его нет. Он на другом объекте. Обратитесь вон к тому мужчине с коричневой папкой в руках. Его зовут Владимир Иванович. Он из пресс-службы МВД.
Последнюю фразу парень произнес с едва ощутимой ноткой презрения.
Астафьев кивнул и поднял стекло. Машина тронулась.
– Только косовороток не хватает. И черного воронка рядышком, – сказал Максим.
– Жлобы, прямо скажем, – выцедил Астафьев. – И снобы. Даже не знаю – чего в них больше.
Владимир Иванович оказался человеком общительным и несколько суетливым. Когда Астафьев с Долговым представились, он ловко похлопал себя по объемному животу и возмущенно развел руками:
– Это удивительно, что нас сюда вообще впустили! Демократия, блин горелый!..
– Со свидетелями разрешают пообщаться? – быстро спросил Астафьев, пресекая дальнейшие словоизлияния Владимира Ивановича.
– А о чем с ними разговаривать? – удивился тот. – Все как один твердят одно и то же. Нет, однозначно – люди мельчают.
Максим озадаченно почесал в затылке. Логики и обстоятельности мыслям Владимира Ивановича явно не хватало.
– А где свидетели?
– В здание зайдете и – направо, – тут же ответил Владимир Иванович, ничуть не обижаясь, что его перебивают. – И зачем их вообще сюда в