(Шутка. Только языки.)
Так вот Хамид ужасно переживал. Мир рухнул, потому что его 17-летний сын Сабир – аморальный человек. Вчера этот недостойный старшеклассник был замечен в школьном коридоре, соединяющем мужскую и женскую половины. Там он… (о, Аллах, дай мне сил сказать это вслух!) он там разговаривал… с девочкой! И даже записал ее телефон! Ты можешь в это поверить, Сергей!?
Отец запер развратника дома, лишил мобильника и права на переписку. Сторожить оставил мать его Зину и двоюродного брата. А сам пришел искать сочувствия у русских друзей, потому что обсудить ЭТО с местными – язык не повернется. Ну как теперь смотреть в глаза людям! А, Сергей!?
Я был солидарен с Хамидом. Я тоже громко возмущался. И это – наш Сабир! Полторы минуты разговаривать с посторонней девочкой! Куда, куда катится этот мир! Мы с тобой почти ровесники, Хамид. У меня у самого есть дочь не на много старше твоего Сабира. И поэтому я вдвойне разделяю твой справедливый гнев. Ремня ему всыпать, что бы об учебе думал!
Наташа молча подавала нам чай. Она была на стороне Сабира, но не вмешивалась: и так эмоции через край. Только презрительно фыркала, недобро искрила глазами и била хвостом по полу. Накопленная энергия досталась мне одному, когда «базар двух зашоренных мужиков» закончился и гость ушел. Подумаешь – с девочкой поговорил! Им уже по 17 лет! А ты-то хорош, нечего сказать…
Я пытался объяснить свое поведение, что перевоспитать Хамида на европейский лад все равно уже не получится. Так уж лучше дать ему то, зачем он пришел – сочувствие.
Лицемер! И потакаешь обскуранту! Хлопнула дверью и закрылась в спальне. Я тогда чертыхнулся и тоже хлопнул…
И вот теперь я за крайним столиком ресторана «Краб» на Лайтхаусбич. Снимаю стресс. Любуюсь морем, пью охлажденный сок гуавы и пытаюсь вспомнить, кто такой «обскурант». Последнее не получается. Отвлекают пляжницы. Вон еще одна идет. Под струями оранжевого парео угадываются крутые изгибы. Судя по крайне высокомерному выражению лица, на ней должен быть вызывающий купальник. Звезду видят все, а она – никого.
Выходит на пляж неподалеку от «Краба». Сбрасывает парео. (Первая хорошая новость за день – на ней стринги! Значит – будет шоу.) Дива становится к бурному океану передом, а к остальной Индии – задом со спрятанным в нем шнурочком. Закидывает руки за голову и любуется прибоем, легкомысленно поигрывая бедрами в такт плейеру. «Мо-оре зовет, волна поет. А мы такие загораем…»
Местные темнокожие мужчины бледнолицыми задами не избалованы. И поэтому красоту чувствуют особенно остро. Конечно, они уже научились проходить мимо раздельных купальников без шейных вывихов. Но стринги… Это ведь… Это даже не удар ниже пояса, а самый настоящий поцелуй туда же. Не устоять. Тем более, что девушка фактурная, с рельефом.
Ко второму куплету фанаты образуют позади наяды целую свору. Персонал соседних отелей, сбежавшие от клиентов официанты, паломники в традиционных черных