операционные и реанимационные палаты, невыносимого горя.
Не сразу, а постепенно до нее доходят слова, повергшие ее в шок.
– Да жив он, жив. С чего вы взяли, что он погиб? – мужчина в белом халате успел приветливо улыбнуться. – Его уже опознали сослуживцы. И почему же вы, милая моя, говорите о нем, как о погибшем? Повторяю вам, что он жив. Жив. Вместе с ним уцелело еще шесть человек. Они обложили раненых камнями и бронежилетами, снятыми с погибших товарищей. Это позволило некоторым из них выжить…
Медленно, теряя опору в ногах, Дина оседала на каменный пол. Она была стоически готова к тому, что его уже нет, а радостное известие ее буквально подкосило. Не только одно непомерное горе, но и безмерное счастье тоже, оказывается, может запросто свалить человека с ног.
Всполошенно замелькали перед женскими затуманенными влажной пленкой глазами чьи-то растопыренные пальцы. За узенький краешек уже уходящего сознания зацепился испуганно-требовательный крик:
– Сестра, быстро нашатырь!
С глухим стоном женщина опустилась на пол. У нее в последнее время пошаливало давление. Глубокий обморок…
– …Тяжелая контузия, многочисленные ушибы внутренних органов, – монотонно перечислял лечащий врач. – Множественные осколочные ранения конечностей, рук и ног. Снаряд разорвался в нескольких шагах от него. Наверное, только чудо спасло майора. Чудо и, может, огромное желание выжить. Ему одну за другой сделали несколько операций. Он еще не отошел от наркоза. Надо ждать, пока он не придет в себя…
– Я буду ждать, доктор. Буду ждать столько, сколько будет нужно. Хотя бы это ожидание и длилось бы всю оставшуюся жизнь…
На израненного мужа ей трудно было смотреть без содрогания. Весь он перебинтованный. Лицо у него, как один сплошной кровавый синяк.
Появившийся луч надежды, а вместе с ним свалившаяся на хрупкие женские плечики невероятная усталость, исподволь накопившаяся за долгую, тяжелую дорогу. Волнение. Помалу они все скопом брали свое. Прошел час, второй, и ее голова незаметно, помимо воли склонилась на грудь. Когда женщина, очнувшись, открыла глаза, она встретилась с его неподвижным и напряженным взглядом. Господи, он очнулся…
– Рэмка, – Дина прильнула к его груди, – дорогой мой, любимый мой! Но почему, почему ты снова захотел уйти от нас?
– А-а-а, – донеслось до нее сквозь его распухшие губы.
Видимо, муж силился что-то ей сообщить, но у него не получалось.
– Что ты хочешь мне сказать, родной мой? Тебе что-то нужно? – она подняла его руку и прижала к своим губам.
Морщась от тянущей боли, Рэм отрицательно качнул головой, и Дина снова услышала:
– А-а-а…
– Звездочка? Да? – к ней внезапно пришла догадка. – Родной мой, ты называешь меня Звездочкой?
В знак согласия он прикрыл глаза, помолчал, набираясь новых сил.
– А-а… у-у… а-а… – он хотел и силился сказать ей еще