как резинка, и рваться не хотела. Даже когти и зубы не помогли. Пока Ари-Ару пыталась разрезать зефир, я сидел и думал, что чего-то не хватает. Какого-то звука. Раньше этот звук всегда было слышно в норе днем, а теперь его не было.
У Ари-Ару забурчало в животе.
– Ты за меня вступилась, когда Раг-Баг собирался на корабль. Ты заслужила. Пожалуйста, – сказал я.
Ари-Ару недоверчиво посмотрела на меня, потом на зефирку. Затем жадно ее схватила и съела в один присест. Все-таки она была очень голодной. Я улыбнулся и назвал Ари-Ару обжорой. Она неуверенно хихикнула и повалила меня в ответ. Бип-Боп тоже захихикал, только зловеще. Он всегда зловеще смеялся.
К наступлению ночи Ари-Ару завернулась в лазурный кокон и перестала мне отвечать. Я никогда не видел, чтобы гремлины заворачивались в кокон. Может, она отравилась и умерла? Я прижался к поверхности кокона – твердой, липкой и шероховатой.
– Ого себе, – сказал Бип-Боп, мгновение спустя потеряв интерес к лазурному кокону.
– Может, ночь и свежий воздух помогут? Давай вытащим ее наружу!
Вдвоем мы вынесли кокон на берег. Я приложил одно ухо к стенке кокона и начал слушать. Внутри раздавались склизкие и противные звуки. Такие, когда в носу ковыряешься или когда глаза трешь. Что же я скормил Ари-Ару? Если бы я съел глупую испорченную зефирку, со мной все было бы в порядке. У меня был крепкий желудок. Однажды, во время линьки, я съел клок собственной шерсти и мне ничего не стало. Живот только поболел немного, а потом я отрыгнул комок шерсти. Но в кокон не превращался.
– Непонятно, – сказал Бип-Боп. Он, в отличие от меня, сидел к морю спиной и смотрел на середину острова. Я проследил его взгляд и понял, какого звука недоставало днем. Скрежета перестраивающегося острова. Железные платформы исчезли, как и зефирный гроб. Сейчас остров напоминал ровную площадку, местами погнутую и исцарапанную. Неужели механизм сломался? Или зефир закончился? Теперь мы точно умрем от голода.
– Плывут, – пояснил Бип-Боп. На этот раз он смотрел на море, опять замечая самое интересное быстрее меня.
Прямо на остров плыл корабль. Большой, серый, ощерившийся веслами и надписью «Огл». Не успел я опомниться, как один из гремлинов дунул в рог на носу корабля – и тот оглушительно заревел. Я прижался к полу и затрясся, не в силах шевельнуться.
Корабль не остановился у берега – скрипя и стеная, он на полном ходу залетел на поверхность, чуть не придавив меня и Бип-Бопа. С борта тут же спрыгнул грозный гремлин и проорал:
– Ярррр! Зови всех сухопутных гремлинов, мы порубим их на куски! Теперь это наш остров!
Гремлин был коротышкой, даже ниже меня. В одной лапе он держал острую палку, в другой – дырявую широкополую шляпу, которой он размахивал, как ужаленный, а черная повязка скрывала его левый глаз. Шерсть мореплавателя была серой, как и шерсть остальных гремлинов, спустившихся с корабля. Все они грозили дубинками и заостренными палками, у каждого была одежка: перчатка, шарфик, очки или даже плащ.
– Ты! –