вершине сосна.
Может быть, она и сейчас там стоит? Так высоко над прозрачной водой, над золотоносной землей? И мечтает о прекрасной пальме? А я смотрю на вырисовывающийся силуэт пальмы и плачу, нет, не от боли, а от тоски по дому, по нашей жизни, которая мчится так быстро, по чему-то прекрасному, что бывает, наверное, только в детстве, по чистоте той воды и гордому оди ночеству той сосны, которая прекрасней всех пальм на свете…
Когда пришел главный врач клиники, боли я не чувствовала совсем. Видно, сильный был наркотик. Пришли наши из посольства и наш русский доктор. Надо было установить, что же случилось. Оказалась инфекция. Анализ крови такой, что необходимы срочные меры. Моментально – антибиотики, хлорис тый кальций и т. д. А Ляля и Сергей Сергеевич еще не вылетели. Сидели в аэропорту и ждали самолет. Стало легче, все-таки я еще не одна. Да одна я и не была. В госпиталь пришло много наших. Наши! За границей это чувствуется особенно. Да еще когда ты попал в беду.
Но надо быть справедливой. В этом отличном госпитале все относились ко мне как нельзя лучше. От главного врача до простого санитара. Обслуживающий персонал был интернациональным. Была там одна сестра-немка, вводила в вену хлористый кальций. Процедура не из приятных, но я всегда ждала ее прихода. Сам ее облик, мягкий, домашний, действовал на меня успокаивающе. Работала она четко и уверенно. Я любила наблюдать за ней; мне кажется, у такой сестры больной не может не выздороветь. И, судя по анализам, выздоровление шло быстро. Но меня не выпустили ни на другой день, ни на следующий. Даже вставать не разрешали. Между тем в газетах сообщили, что из-за неожиданного заболевания я не вылетела на Родину, и написали, в каком госпитале я нахожусь. Тут начались визиты. Приходили актрисы. Были Мадиха Юсри и Любна. Были представители тех организаций, которые нас принимали. Присылали корзины цветов, увитые лентами и блестками. Или приходил санитар, улыбался белозубым ртом и приносил мою фотографию для автографа от кого-то из больных, находящихся здесь же. А однажды ко мне пришла гостья в халатике. Больная, перенесшая операцию по поводу аппендицита, оказалась очень разговорчивой и любопытной. Ей захотелось поговорить с русской актрисой. Она мне доложила, что она немка из Бонна, вышла замуж за араба-коммерсанта. Несколько месяцев они живут в Париже, несколько в Бонне, а вот октябрь, ноябрь почти всегда в Каире. Мы – космополиты, сообщила она мне. Нет, мы сделаны из какого-то другого теста. Я месяц дома не была, и уже тоска одолевает. Много приносили журналов. Старались принести что-нибудь полегче, поразвлекательней. Все эти фотоплеи, заполненные фотографиями, сенсациями, сплетнями. Вначале разглядываешь с любопытством, потом замечаешь, что от всего этого начинает рябить в глазах, потом становится не по себе. А вот на обложке роскошная улыбка белокурой женщины, фотография выполнена в голубых, розовых и белых тонах. Ликующая жизнь! Перевернула страницу: в черной траурной рамке фотография полицейских, катящих коляску с трупом Мэрилин Монро, завернутым в грубое серое