вблизи государя. Все содрогнулись и побледнели от ужаса. Молодой человек бросился к копытам императорского коня с пронзительным криком:
– Ваше Величество, умоляю вас, прикажите зачислить меня на военную службу!
Император побагровел из-за дерзости этого беспардонного щеголя.
– Военный парад есть священнодействие. Никому не вольно прерывать его безрассудными криками, – прохрипел он, в бешенстве выкатывая глаза. – Убрать его!
Молодого щеголя схватили и отвезли к полицмейстеру. Оказалось, это известный в Петербурге художник Орест Кипренский, незаконный сын бригадира Дьяконова. Узнав, что поступком художника руководила несчастная любовь к некой светской девице, Павел хотел было сослать его в Сибирь, в самые тяжелые и невыносимые условия. С огромным трудом, через императрицу, перед которой рыдали родственники Ореста и несколько заказавших художнику портреты высокопоставленных дам, императора удалось уговорить проявить милосердие к легкомысленному мазилке, благо даже великий Фридрих II прощал проступки талантам музыки и живописи. Последнее умозаключение подействовало на разгневанного властелина умиротворяюще. Он хмыкнул, подвигал в размышлении рыжеватыми бровями и сквозь зубы приказал просителям: «Чтобы я сего штафирку никогда более не встречал». Во фразе императора было слово, означающее величайшее презрение военного к ничтожному служителю муз.
Встретив случайно в короткое свободное время брата Николая, Александр весело рассказал:
– По повелению Его Величества, я с двумя орудиями, находясь всегда при лейб-батальоне, ходил в Гатчину, Павловск и Петергоф. Потом назначили меня адьютантом батальона, а на маневрах пришел я в палатку Его Величества, чтобы вручить рапорт господину фельдцейхмейстеру.
– Ха, ха, ха! – не удержался обычно сдержанный Николай, понимая, каково вручать рапорт полуторагодовалому ребенку.
– Увидев меня, – продолжал Саша, – мой шеф спрятал личико на груди августейшей своей матери. Что было делать? Много труда стоило августейшему родителю уговорить упрямого фельдцейхмейстера, который плакал, визжал и барахтал ножками… чтобы он принял наконец рапорт, и то не иначе, как отворотясь от меня и протянув назад ручку, в которую я и вложил осторожно свой рапорт…
Николай хихикал, но он так же, как и Александр, пользовался снисходительностью императора Павла, стараясь исправно выполнять свои адъютантские обязанности. Старания братьев Сеславиных были оценены. «Усердная и ревностная служба Ваша обратила на Вас Императорское Наше внимание, почему, во изъявление особливого Нашего к Вам благоволения, пожаловали мы Вас почетным кавалером державного ордена Св. Иоанна Иерусалимского… Дан в Гатчине сентября 9 дня 1800 г.», – гласил указ императора. Формально Павел I считался магистром Мальтийского рыцарского ордена.
Сначала восьмиконечный Мальтийский крест из белой эмали (первый в его жизни орден) украсил грудь Александра, затем, несколько