их пока еще многонациональной империи. Во всех странах мобилизация вызвала смятение – общество перестраивалось на военный лад. Самой подготовленной к войне оказалась британская армия. Она могла развернуться очень быстро. Вот что писал 5 августа Х. В. Соейр из 1-й пехотной бригады, формировавшейся в Колчестере: «Казармы уже заполнены резервистами, хотя многие еще в гражданской одежде, и они продолжают прибывать почти с каждым поездом. Форму, ботинки и амуницию выдают без промедления, заминки случаются редко. Мне запомнился один мужчина, наверняка весивший больше ста килограммов… Резервистам, оставившим уютные дома и хорошую работу, было тяжело привыкать к новым реалиям жизни, в частности к грубому обмундированию и тяжелой обуви»[111].
Гражданскую одежду резервисты отправляли родным посылками. Один из них, по фамилии Шоу, впоследствии писал: «Я упаковывал свой темно-зеленый костюм и вдруг подумал, что, возможно, мне уже никогда не придется его надеть…»[112]
Лейтенант Эдвард Спирс из 11-го гусарского полка, прибывший в Париж в порядке обмена офицерами британской и французской армий, отправился в Военное министерство в своей новой форме – брюках и мундире цвета хаки. «Какой вы смешной! Словно птица, извалявшаяся в пыли…» – не удержалась от шутки консьержка на входе. Лейтенант, впрочем, решил, что удивление женщины вызвал не столько его мундир, сколько галстук. Этот предмет туалета французы считали на войне неуместным, а британцы себя без него уже не представляли ни при каких обстоятельствах[113]. Они ввели галстук в гардероб офицеров после Англо-бурской войны, а французы с переменами медлили. Экспериментов с военной формой было много, и дебаты по поводу того, какой она должна быть в ХХ веке (!), велись жаркие, но в начале войны 1914 года французские солдаты и офицеры были одеты так же, как в 1870-м, и почти так же, как при Наполеоне. Карабинеры тяжелой кавалерии все еще носили медные шлемы с плюмажами, а в некоторых подразделениях оставались кирасы времен битвы при Ватерлоо. Легкая кавалерия по-прежнему была облачена в доломаны со шнурами и ментики. Это не говоря уж об алых рейтузах… Зуавы – представители элитных частей легкой пехоты французских колониальных войск – воевали в турецких шароварах (тоже красных), коротких куртках и фесках. Пехотинцы носили брюки (опять же красные!), заправленные в высокие ботинки, и длинные серые кители. Все шили из шерсти, и это вкупе с неудобством устаревших мундиров, а также с тем, что замаскироваться в них не было никакой возможности, стало дополнительным испытанием в сражениях солнечной осени 1914 года. По части маскировки задуматься следовало и другим армиям: спахи – солдаты турецкой тяжелой кавалерии – таскали за собой широкие красные плащи, да и британские солдаты полка королевских африканских стрелков щеголяли в голубых мундирах[114]. Капитану Вальтеру Блюму при первой встрече британцы показались одетыми в серо-коричневые костюмы для гольфа[115], но если бы он видел