Да и меня не стоит списывать. Придет Женя в сознание, а ты его здоровыми глазами увидишь.
На том и порешили. Скоро Мила вернулась. Притихшая, словно самостоятельность свою и решимость где-то растеряла.
– Баба Нюра, вы, что хотите, думайте, а я от вас не уеду. Женя поправится, тогда и решать станем, как дальше жить, – только и сказала.
«Что ж? Разумная девочка, – думала Нюра. – Может, я перегибаю, завидую ее молодости? Ах, скинуть бы годков двадцать, сил и впрямь ни на что не хватает. Верно сын говорит: нужна в доме хозяйка. Мила-то работящая и добрая».
Что ни говори, а везет Нюре на хороших людей: они всегда рядом с ней.
После операции лежала Нюра в палате и уговаривала боль уйти. Глаз ее распух, синяк покрыл лицо, в зеркало глянешь – испугаешься. Лучше ли она видит? Нет, ничего не видит, все у нее болит. Одно радует – страшная операция позади. Вставили ей немецкий хрусталик. Врач, уверенная в себе женщина, заботливо к ней отнеслась, обещала: «Операция прошла отлично. Заживет глаз, видеть будете, Анна Васильевна, лучше прежнего».
Навестить ее пришла Татьяна. Ох, и заботливая невестка. Годы превратили ее из тоненькой робкой девушки в статную красавицу, женщину хозяйственную и домовитую. По-свойски вошла в палату, оглядела всех и ободряющим голосом успокоила:
– День добрый! Как вам тут лежится?
Женщины переглянулись и стали наперебой рассказывать о больничном житье-бытье. Умеет Татьяна разговорить людей. Побеседовав со всеми, она, наконец, обратилась к свекрови:
– Мама, радость у нас большая: Женька глаза открыл. Еще ничего не говорит, но смотрит и все понимает. Милка не нарадуется: то подушку поправит, то одеяло перевернет. И, знаешь, мы с тобой правы оказались, на нее понадеявшись. Женька, мне кажется, даже улыбаться пытается. Ну а ты как? – перевела она разговор.
– Болит, Танечка, глаз, – пожаловалась Нюра: очень ей хотелось, чтобы ее пожалели.
– Ничего, мама, поболит и перестанет. Гена вам лучшего окулиста подыскал: они вместе в институте учились. Помните, вы фотокарточку ее показывали? Это ж она. Не признали?
– Да неужто, Таня? – заволновалась Нюра. – А ты не ревнуешь?
– Мама, вы своего сына совсем не знаете, – Татьяна по-девичьи взмахнула пышной копной волос и ласково продолжила. – Генка – семьянин, однолюбом оказался. Поначалу я волновалась, себя изводила, а потом поняла: мы с ним – одно целое, как вы, наверное, с вашим Николаем.
– Э, девка, что вспомнила, – в таком же кокетливом тоне ответила Нюра. – Мы с Николаем мало пожили.
– Да замуж-то больше не вышли, – в тон ей ответила невестка.
– Некогда мне было мужей искать: дети на руках.
– Вот и Гене некогда искать: семья у него большая, обо всех нас заботиться – за новыми женами не побегаешь. Кстати, Дмитрий вернулся: все сделал, в военкомате был. Назначили Жене пособие, небольшое, правда, но все же какие-то деньги. Думаю, Милка в больницу работать пойдет, в училище поступит.
– Может, она в Тулу уедет? – засомневалась Нюра в Татьяниных планах.
– И