кошки заболи, у собачки заболи, у тебя, Женечка, никогда не боли». Чем ей тогда досадили бедные кошка с собакой? Женя на нее глянул и сказал: «Не, баба, у кошки не боли, у собачки не боли».
– Женя любит смотреть на эту фотокарточку, – произнесла тихо Мила, словно поняв, что творится в Нюриной душе.
В это время Женя раскрыл глаза и тихо, еще неуверенно, произнес: «Баба Нюра, ты? Я вернулся».
Это были первые слова, которых ждали больше года все собравшиеся в доме. Это были первые слова, которые Нюра услышала от внука спустя три года после его ухода в армию. И если рука его когда-то дернулась в Милкину сторону, то первые слова он сказал ей, своей любимой бабушке. Стоит ли обижаться на Милку?
Жизнь снова налаживалась. Медленно, но неуклонно Женя шел на поправку, расцветала Мила, видя результаты своих усилий. Вслед за надеждой на выздоровление внука у Нюры появились новые заботы и переживания. Надо же помочь молодым создать свое семейное счастье! Ей уже виделось, как станет она нянчить правнука, или правнучку. И если когда-то смерть одолевала, отбирая у Нюры самых близких людей, теперь она отступила.
Жизнь, бурная и радостная, зажила в их доме полновластной хозяйкой. Кто знает, может, это сама Нюра защищает от бед и напастей свою семью?
Не мытарь свое сердце
Николай – парень веселый и неуемный, на него засматривались все заневестившиеся красавицы, молодицы с азартом дарили многообещающие слова, женщины постарше, хоть и строго себя блюли, да в бабьих мечтах не прочь покуролесить с крепким молодцем. Слава о нем разлеталась далеко за пределы села. Мужчины относились к взрослеющему конкуренту на бабьей ниве настороженно, хотя вовсе не прочь с ним выпить и о бабах погутарить. Вместе с тем, все знали: Николай работать любит. Его сильные и умелые руки могли пригодиться в любом хозяйстве, а уж тем более в таком раздолбанном, как колхозное. В этом парне одновременно уживались бесшабашное легкомыслие и строгая размеренность жизни. «Откуда? – спросите вы. Известно: все идет от родителей.
Тихая и светлая мать, лет на десять младше мужа, в первые супружеские годы бесконечно рожала. Коленька – младшенький – был у нее шестым выжившим ребенком. До него завелись в семье три дочери и два сына. Муж на первых и не глядел: ему мужики в семье нужны. «Рожай, пока сына не сделаем», – говаривал после каждых родов. Так и делали, а когда сын родился, то уж по привычке не останавливались. Так до Коли и добрались. Может, и еще кого сделали бы, да не до того стало. И этих не прокормить. На ней, Серафиме Флегонтовне, держался весь дом. Имечко у нее трудное, да на селе все звали ее Симой.
Отец Николая – Петр Никодимыч – из бывших, как говорили соседи. То есть никаким бывшим он не был. Родился в начале века в семье кузнеца, да толки шли по окрестности, будто Петруша – сын местного помещика. Очень уж он на того помещика походил. Правда ли, нет ли, кто знает? Мать его ту правду с собой в могилу унесла, а отец никогда, по своей молчаливой привычке единоличного кузнеца, о том не поминал. Пока Петруша молод был, да красив, ни одной