приходили редкие письма с фронта. Писал, что бьют германца, был легко ранен, награждён, произведён в поручики, затем в штабс-капитаны. Но по слухам, положение на фронтах было критическим.
Жила Аня у Остен-Сакен. Анна Васильевна категорически возражала против отдельного проживания своей любимой племянницы. Зато изредка Анечка имела возможность прямо из квартиры Алексея Иосифовича связываться по телефону с родителями.
Потом грянула революция, следом полыхнула гражданская война. Аня по совету Алексея Иосифовича, имея на руках необходимые документы и рекомендации, уехала в Камышин. На свои сбережения купила в Петрушино домик, стала учить сельских ребятишек. О происхождении Анны Сергеевны никто особо не расспрашивал, а иным она коротко говорила, что осталась одна, муж пропал на фронте. Так, собственно, было и на самом деле. Ни об одной родной душе она ничегошеньки не знала.
Только бывают в жизни чудеса, если в них очень захочется верить. Видно, мольбы одинокой женщины тронули небеса. Однажды, летом 1919-го, накануне наступления белых на Камышин, Анна уже довольно поздно вечером вышла к реке, чтобы сполоснуть с мостков постиранное бельё. Вдруг в кустах раздался щелчок: треснула сухая ветка, и чей-то лёгкий стон резанул по ушам. Испуганно попятившись, Анна вновь услышала человеческий стон и чей-то неясный вскрик: «На помощь!»
Превозмогая страх, Анна раздвинула ветки и обомлела: закрывая ладонью сочащийся кровью бок, на неё глядел помутнённым взором её Володя. Наган в его руке дрожал, а голос всё так же безжизненно доносил: «Помогите!»
– Володенька! – бросилась к раненому Анна, – родной мой, откуда ты здесь? Что с тобой?
– Ты? Аннушка, милая, это ты? Это мне снится? Я брежу?
– Я, я это, родимый мой, – целуя бледное лицо мужа, ревела, позабыв про оставленное на мостках бельё, Анна.
Опираясь на плечо жены, Владимир встал; пошатываясь, опираясь на плетнёвую изгородь, они побрели к дому. Анна осмотрела и обработала рану. Пуля прошла ниже левого подреберья навылет. Внутренние органы, по-видимому, остались целы, но кровопотеря была значительная. Заплетающимся языком, едва не теряя сознание, Владимир рассказал о неудачном столкновении с хитрющим красным лазутчиком, расстрелявшим его дозор. О том, как он сам, раненый, почти ползком добрался до Петрушино. Напился прозрачной воды из Иловли. Полегчало вроде. А тут и эта чудесная встреча!
Выздоравливал Владимир недолго. Ему, начальнику разведки пятого кавалерийского корпуса генерала Деникина, отлёживаться было некогда. Белые взяли Камышин и однажды вечером он, не привлекая внимания жителей, тайком выбрался из Петрушинских хуторов в сторону города. Анна проводила мужа только до берега Иловли. Он поцеловал её сухие, горячие губы и выдохнул горько:
– Ничего тебе не могу обещать, Аннушка. Я давал присягу. Я офицер. Моё дело – до конца служить России. Спасибо тебе и… прощай. Даст Бог – увидимся. Будь сильной.
С Владимиром