их повсеместную гибель. Так в колхозе «Красный авангард» только за один месяц в результате неполноценного питания и непригодного для содержания помещения погибло 52 кролика. В колхозе «Политотделец» поголовье свиней содержится так отвратительно, что и при плановом опоросе пало 17 поросят. В колхозе «Большевик» нечем поддержать больной молодняк. Ему даже сено дают редко, да и то недоброкачественное. В колхозах «Путь к социализму» и «Большая плотина» не принимается конкретных мер по борьбе с чесоткой скота. В результате лошади и коровы, стоящие на карантине, не подают признаков к выздоровлению.
Мы с вами, товарищи, только что разбирали чудачества в колхозе «Путь к коммунизму», где производилась рубка плодовых деревьев. Срублено более 50 плодоносных деревьев, а это явное вредительство. Сельсовет же не только не принимал мер, но и сам ломал очень хорошие дома и жёг их.
Валентин Григорьевич, волнуясь, налил в стакан из графина воды, выпил большими глотками половину и, чуть умерив пыл, сказал:
– И вот сегодня мы вновь столкнулись с фактами явного отступления от курса партии. Председатель колхоза «Победа Октября» Степан Егорович Ситников, в прошлом – герой гражданской войны, коммунист, в конце концов, проявил частнособственнический подход при реализации выращенной продукции. Вместо того, чтобы сдать некондиционного вида овощи в торговлю в установленном порядке, он распорядился продать продукцию частным образом в Камышине. Как могло случиться подобное – не понимаю! Почему никто не посоветовался, не расспросил, как надо поступить в этой ситуации? Что за партизанщина, я вас спрашиваю, товарищи? И когда, наконец, мы научимся сначала думать, а потом что-то делать? Я бы вначале хотел послушать секретаря парткома этого колхоза товарища Кожина.
Фёдор Иванович уверенно подошёл к столу президиума и взглянув в распарываемое всполохами грозы небо, обратился к собравшимся:
– Да, товарищи, мы допустили промашку в понимании стратегического вопроса государственной политики. Я, как партийный секретарь, поздно это понял. В оправдание говорить не люблю, не дело это. Но хотел бы отметить, что мы сделали всё возможное, чтобы исключить частнособственнические проявления. Что делать, если огурцы в этом году уродились в немалом количестве не товарного, так сказать, вида? Вот мы по актам всё взвесили и продали, всё до последней копеечки сдали в колхозную кассу. Не пропадать же добру? Продали ведь дороже, чем принимает заготконтора. На будущее, конечно, учтём и сделаем выводы. Я прошу, товарищи, в первую голову в происшедшем винить меня. Степан Егорович с первых дней в колхозе, душу в него вкладывает. Вы же знаете наши показатели, Валентин Григорьевич. Мы и сеном запаслись. И коровы у нас справные. Ну, вот и всё, наверно. Наказание готов понести по всей строгости.
– Ты, Фёдор Иванович, председателя не выгораживай. Мы его заслуги помним, но нынешних беспорядков допускать не позволим! – Вершинин насупился. – Пусть