не пускали. Мужчина протянул руку и провел кончиками пальцев по щеке Златы; девушка дернулась, а незнакомец засмеялся. Смех у него был, как ни странно, приятный. И все же скрытое безумие в его глазах пугало. Он сказал что-то по-арабски и потянулся за кинжалом. Злата забилась: обманули в очередной раз, сейчас убьет, зарежет, как кролика! Но мужчина, выхватив сверкающий клинок из ножен, одним движением перерезал веревки и отступил. Злата села на кровати, не зная, что делать теперь. Попробовать вцепиться ему в бороду – но толку? Девушка была абсолютно растеряна, хотя обычно отличалась здравым смыслом. Сейчас здравый смысл молчал, не в силах справиться с дикостью ситуации.
– Запомни, женщина, – сказал незнакомец, больше не улыбавшийся, – исполняй то, что тебе велят, и ты будешь жить. Если ты будешь покорной, твоя жизнь станет… – тут он сделал паузу, потом ухмыльнулся уже вовсе мерзко, – раем.
Он вложил кинжал в ножны, развернулся и вышел, а Злата осталась сидеть на постели, растерянная и злая, такая злая, что готова была рвать и метать, бросать тяжелые предметы в обидчиков и разбивать посуду об их головы. Но без зрителей все это делать глупо.
Впрочем, в одиночестве девушка пребывала недолго: вернулась та женщина, что охраняла ее вначале.
– Мое имя Джанан, – произнесла она по-английски, коряво, но понятно. – Я покажу тебе, что ты должна делать. Идем.
Злата была босиком – ее туфли куда-то исчезли, и на просьбу вернуть их Джанан даже головы не повернула. Ну и пусть. Узким коридорчиком женщины прошли в другую комнату, больше и светлее; окно ее выходило в сад.
Комната показалась Злате очень милой, несмотря на то, что девушку до сих пор трясло после встречи с похитителем. Белое полотно полностью закрывало начищенный дубовый паркет, сохраняя прохладу. В комнате стояла софа, накрытая желтым сатином, отороченным золотой бахромой; кресла и диванчики окружали полированный стол, инкрустированный слоновой костью. Восточная мебель соседствовала с тумбой времен Людовика XV. Конечно же, имелась роскошная кровать под прозрачнейшей занавесью. Стены были увешаны картинами, в основном пейзажами, – вот вам и истинно мусульманский дом, Злата растерялась даже, – обрамленными турецкими надписями, сделанными золотыми буквами по черному бархату. Расписной потолок изображал виды Босфора, это была явная копия какой-то работы. Вход задрапирован был роскошной портьерой.
Воздух еле заметно золотился: особый вечерний свет, солнце скоро сядет, но какой это вечер, какого дня?
– Мой господин велел мне сказать тебе, как себя вести здесь, – промолвила Джанан, остановившись у окна. – Ты будешь жить здесь. Ты не должна убегать.
– Да, это он мне уже сказал, – буркнула Злата, осматриваясь. Хотя бы в подвале со склизкими стенами держать не будут, и то ладно. Хотя здесь, наверное, все подвалы сухие, тут же вода на вес золота. И все равно, Злате не улыбалось соседствовать с крысами, неважно, сухими или мокрыми.
– Ты