стихийного, почти физиологического страдания. Революционный пролетариат, еще не успевший залечить жестокие раны, полученные во время июльских событий 1903 г., оказался не в силах противостоять «стихии».
Но год войны не прошел даром. Война не только придавила на первое время тяжестью своих несчастий всякую революционную инициативу, но и привлекла внимание вчера еще живших стихийной жизнью народных масс к объединяющему всех политическому несчастью и тем самым породила в них – не могла не породить уже одной своей длительностью – потребность осмыслить это ужасное явление, отдать себе в нем отчет. Подавляя на первых порах решительный почин революционных тысяч, война пробуждала политическую мысль бессознательных миллионов.
Истекший год не прошел даром, ни один из его дней не прошел даром. В общественных низах, во всей их толще, шла незаметная, но неотвратимая, как течение времени, молекулярная работа накопления негодования, ожесточения, революционной энергии. Та атмосфера, которою дышит наша улица сегодня, не есть уж атмосфера безотчетного отчаяния, – нет, это атмосфера сгущенного негодования, ищущего средств и путей для революционного действия. Передовые слои народа могут уже сегодня и еще более смогут завтра бросить новый вызов царизму, не только не встречая безучастности широких кругов населения, как было третьего дня, не только не опасаясь, что протест их будет смыт общенародной волной стихийного горя, как это могло еще быть вчера, – сегодня всякое целесообразное выступление передовых отрядов рабочей массы увлечет за собою не только все наши революционные резервы, но и тысячи и сотни тысяч революционных новобранцев, – и эта мобилизация, в отличие от правительственной, будет происходить при общем сочувствии и активной поддержке громадного большинства населения.
При живых симпатиях народных масс, при деятельном сочувствии демократических элементов населения, имея против себя всеми ненавидимое, неудачливое в большом и в малом, разбитое на море, разбитое на суше, оплеванное, растерянное, неуверенное в завтрашнем дне, топчущее и заискивающее, провоцирующее и отступающее, лгущее и уличаемое, наглое и запуганное правительство; имея пред собою армию, обескураженную всем ходом войны, в которой храбрость, энергия, энтузиазм, героизм разбивались о правительственную анархию, колеблющуюся армию, утратившую веру в несокрушимость порядка, которому она служит, прислушивающуюся к гулу революционных голосов, недовольную, ропчущую, уже не раз вырывавшуюся за последний год из тисков дисциплины, – при таких условиях выступит на улицы революционный пролетариат. И нам приходится сказать, что более счастливых условий для последней атаки на абсолютизм история уже не может создать. Она сделала все, что позволила ей сделать ее стихийная мудрость, – и она привлекает теперь к ответу сознательные революционные силы страны.
Революционной энергии накопилось громадное количество. Нужно только, чтобы она не пропала бесплодно,