впрочем, задерживалось. После двухчасового загорания на креслах хотелось спать и есть, но я понимал, что перед подобными боевыми вылазками о еде лучше не думать. И в таком примерно настроении провалился в сладкий утренний сон.
Совсем рядом со мной, на расстоянии нескольких шагов, вдруг отворился воздух и появился непонятный сквозняк. Тянуло оттуда горячим ветром и тяжелым утробным жаром. Жар этот въедался в сон, так что мне показалось в какой-то момент, что я таки сбежал, собрался с силами и вырвался назад, к привычной жизни. И даже проснувшись, еще некоторое время чувствовал, как продолжается это солнечно-томительное ощущение дороги, как пылают передо мной огонь и пепел, от которых становится сладко и тревожно. Даже не открывая глаз, я догадался, в чем тут дело и что именно стояло сейчас передо мной, выдыхая адский жар. А стоял передо мной, прямо у моего кресла, тяжелый и горячий, как августовский воздух, икарус. Этот запах ни с чем не спутаешь, так пахнут трупы после воскрешения. Он стоял с выключенным двигателем и темными окнами, так что совсем не было видно, что там у него внутри, хотя там, несомненно, что-то было, я слышал приглушенные голоса и настороженное дыхание, поэтому резко поднялся и попытался заглянуть в салон. Вдруг дверь отворилась. На ступеньках стоял Травмированный. Был в бело-голубой футболке сборной Аргентины и удивленно рассматривал мои военные ботинки.
– Ты что, – спросил, – так и поедешь?
– Ну, – ответил я, пряча арматурину за спину.
– А арматура зачем? – продолжал удивляться Травмированный. – Собак отгонять?
– Просто так, – растерялся я и забросил свое оружие в заросли.
– Ну-ну, – только и сказал Травмированный и, отступив в сторону, кивнул головой: давай, мол, заходи.
Я шагнул внутрь. Поздоровался с водителем, тот равнодушно кивнул в ответ, поднялся еще на одну ступеньку и оглядел салон. Было темновато, я сначала даже не разглядел, кто там сидел. Потоптался на месте, оглянулся на Травмированного, снова всмотрелся в автобусные сумерки и неуверенно помахал рукой, приветствуя пассажиров этого мертвенного транспорта. Это был сигнал. Автобус тут же взорвался, и по салону прокатился радостный свист и шум, и кто-то первым закричал:
– Здоров, Герыч, здоров, сучара!
– Здоров, – подключились сразу крепкие глотки, – здоров, сучара!
Я настороженно, однако на всякий случай приветливо, улыбался в ответ, не совсем понимая, что происходит. Но тут Травмированный легко подтолкнул меня в спину, и я сразу же упал в дружеские объятия, только теперь разглядев все эти лица.
Были тут все – и Саша Питон с одним глазом, и Андрюха Майкл Джексон с синими церковными куполами на груди, и Семен Черный Хуй с откушенным ухом и пришитыми пальцами на правой руке, и Димыч Кондуктор с наколками на веках, и братья Балалаешниковы – все трое, с одной на всех мобилой, и Коля Полторы Ноги с выкрашенной белым залысиной и гитлеровскими