стоимость уменьшилась в десять раз. Прошло десять лет, а платили почти те же 30 копеек в день. Извините, никакого благосостояния не получилось, и ещё цена на продукты поднялась. Даже ей в первый год работы начальником смены на железнодорожной станции платили 60 рублей в месяц, по два рубля в день.
В эти годы минимальная плата самого низкооплачиваемого жителя США была три-пять долларов в час…
В этот день памяти Ина просмотрела и военный билет отца, он вырос от мичмана до полковника, уже запаса. Награждён, награждён… Четыре орденских книжки, семь медалей. С такими заслугами и высококвалифицированной специальностью он мог бы служить и служить родному отечеству в ином качестве и принести гораздо больше пользы. Мог бы…
Ина снова вспоминает возвращение из Китая в Ригу, где отца три месяца мотали по кабинетам, после которых он возвращался взбешённым, и всё крепче сжимал зубы. Честный, принципиальный и взяток не умеешь давать? Веришь, что партия – ум, честь и совесть? Пора в колхоз. Припомнился князь Мышкин. С чего бы?
Сначала папа не пускал маму на работу, потому что работа для неё была только в полевой бригаде, а она и со своим хозяйством еле-еле справлялась. Но работать её заставили, потому что тунеядство в советском обществе было уголовно наказуемо. Председатель колхоза пришёл к ним в дом и доходчиво объяснил это маме. Мама взяла серп и пошла жать жито, так называли рожь. После пяти часов работы под палящим солнцем она потеряла сознание. Потом привыкла.
Менее ста колхозников обрабатывали чёртову пропасть гектаров полей и лугов, свиноферму, коровник, овчарню и конюшню. Колхозный ГУЛАГ.
Вот тогда отец и решил завербоваться на завод в Сталинграде, где обещали дать жильё. Пожил там в грязной коммуналке три месяца, постоял у станка и понял, что перевозить туда семью нет никакого смысла. В деревне был чистый воздух и картошки от пуза, а галеры что здесь, что там.
Работу по специальности с трудом, но можно было найти, только жильём её не обеспечивали. Работать и жить без прописки, снимая для семьи какой-нибудь клоповник, тоже не выход. Так и осталась попытка исправить ошибку и выбраться из колхозного навоза не реализованной.
Как всегда, в выходные дни Иван Ильич брал в руки газету «Правда», которую обязан был выписывать, и читал её уже с отвращением. Съезды и Пленумы КПСС продолжали плести кружева из обещаний прекрасного будущего для всего народа и каждого человека, только он больше им не верил.
Надо сказать, что раньше Иван Ильич не пил, позволяя себе лишь несколько рюмок на праздниках. Ина никогда не видела его пьяным, он никогда не ругался матом! Через пять лет жизни в деревне Иван Ильич запил, начиная с маленькой стопки.
В деревне пили все. Делали брагу из картошки и солода, а по ночам гнали из неё самогон в появившихся, наконец, банях, построенных на задах, то есть в конце приусадебных участков. Делали это тайком. Уж не самогон ли стал причиной постройки