любимому десерту, – молоку с белым хлебом и медом, завязалась непринужденная беседа. Поговорили о делах, о погоде, о форели и грядущем урожае слив, который обещал быть умопомрачительным. Сорин поведал Петру о новшествах в меню Автандила.
А затем плавно перешли на Чечню и Петькину службу в армии. Я отвлеклась, и вдруг с изумлением и возрастающей тревогой обнаружила, что тема крутится вокруг взрывов, тротила и бомб. Заметил это и Роднин, и спросил в лоб:
– Я не понял: ты рыбу глушить собираешься или как?
Петр смутился:
– Ну, скажешь тоже! Я браконьером никогда не был, просто навеяло…
– Навеять может стихи, – отрезал Олег, в упор глядя на него – а ты все о взрывчатке…
– Что-то случилось? – поддержал Сорин. – Колись, Петька! Не случайно же ты кремлевскую стену возвел!
– Да ну вас, – обиделся Петр, – уж и поговорить нельзя! Просто к слову пришлось…
Но мы видели, – он что-то не договаривает. А тут еще расписной квадрат на заборе сморщился, потом растянулся и стал превращаться в ромб. Краски на нем поблекли, потом вспыхнули и начали менять цвет…
Я потрясла головой, протерла глаза и снова уставилась на стену: квадрат как квадрат, только легкая рябь пробежала по диагонали. Скосила глаза на ребят: Русецкий сжимал ладонями виски и сосредоточенно всматривался в забор. И тут же поймала встревоженный взгляд Петра.
«Эге, а маляр—то, похоже, непростой рисунок изобразил!» – подумала я, но Олегу с Димкой решила пока ничего не говорить.
– Пора вам, пожалуй, – сказал Петр, поднимаясь. – А то в темноте добираться придется.
Но я видела: он не хочет, чтобы мы с Шуриком стали задавать вопросы о стене.
Начали прощаться. Петр попытался впихнуть нам собойку, но мы категорически отказались: магазин был от него далеко, а утром, судя по тучам, не исключался дождь, и парень мог остаться без еды.
…Доехали до гостиницы засветло, и Олег побежал в кафе за коньяком, сыром и фруктами: мужчины решили расслабиться. А Сорин с Шуриком принялись складывать съемочную аппаратуру. Но тут Русецкому позвонила знакомая врачиха, он отошел, поворковал, и вернулся, млея от удовольствия.
– А ты со своей докторшей общаешься? – поинтересовалась я у Димки, поскольку ни разу не видела, чтобы он отвечал на звонки. Тот покачал головой.
– Почему? – удивилась я. – Интересная же дама, и на тебя глаз положила!
– Так лень, – с интонациями Петра протянул Сорин. Мы рассмеялись.
Появился Олег, повертел головой и направился к нам. И вдруг замер и снова посмотрел направо. Я подошла:
– В чем дело? Привидение увидел?
– Взгляни, – показал Роднин на панельное желтоватое здание, – верхний правый угол как раз попадает под действие таинственного луча с башни, о котором толковал Автандил.
– Точно! – подтвердил подковылявший Сорин. – Лиза, помнишь, по дороге сюда нам пастушок не советовал