ни маршрутки, и я еле успевал. Едва я переступал порог – раздавалась пронзительная трель советского дискового телефона. Я знал, что это она. И мы еще час-полтора болтали по телефону. Мы болтали, пока она не говорила: «Всё, Солнце, муж вернулся. Целую. Спокойной ночи!»
Она мне рассказывала, как когда-то была фанаткой «Ласкового Мая» и собирала плакаты Юры Шатунова, как потом повзрослела и стала встречаться с парнями, как вышла замуж… Муж был приезжий, но довольно быстро освоился в мегаполисе и довольно крепко в нем засел. Он прошел какой-то невероятно сложный отбор в какую-то очень крутую фирму и теперь чувствовал себя в плане финансов вполне комфортно. И на москвичке Кити он женился, уже будучи состоятельным человеком. Жили они с мамой Кити в их квартире, и с ними еще жил кот. Кити много рассказывала о своем любимце, который отличался умом и сообразительностью, правда, вместо кошачьего туалета пользовался ванной. Каждое утро муж послушно и терпеливо убирал за котом. И я ему завидовал (мужу). Я готов был вычистить весь московский зоопарк, если бы это дало мне возможность оказаться на месте ее мужа. Потому что ночью она закидывала на него свою прелестную ножку, а утром, как кошка, ласкала горячим язычком его лицо… Она зачем-то рассказала мне и о том, как у нее с ним впервые произошло это… Тем самым она применила запрещенный прием. Рассказ женщины о сексе с другим мужчиной – это ядерная бомба. И эта бомба довершила общее дело: от меня ничего не осталось. Я просто распался на миллиард частиц…
Я слушал ее столько, сколько требовалось. От долгого телефонного разговора трубка накалялась до такой степени, что мне начинало казаться, что вот-вот вспыхнет и само ухо. Чтобы этого не произошло, я время от времени менял ухо…
Мне хотелось ее всё больше и больше. Не столько интимной близости, сколько просто быть с ней, спать под одним одеялом, тем самым суперодеялом, которое она купила за 400 долларов (я тогда чуть со стула не упал, узнав, что какое-то там паршивое одеяло, пусть даже сшитое из наноматериала, может стоить двух моих зарплат), просыпаться с ней, чувствовать ее кошачий шершавый язычок на своем сонном, немного опухшем, лице, чувствовать ее ножку на своем уставшем теле, убирать последствия хождений ее любимого кота в ванну, чтобы принять утренний душ… Захотелось жить с ней. Не просто встречаться, а именно жить! И это я – поэт и повеса, еще недавно читавший друзьям громко и эпатажно:
Жить с женщиной? Простите, это скучно.
Сорвать цветок, понюхать – и вперед!
Пусть каждый новый будет самым лучшим!
Луга, цветите! Шмель уже идет!
С появлением Кити влияние куртуазных маньеристов и Игоря Северянина на мое творчество значительно ослабло. В нем появились совсем другие темы…
Кстати, в тот период я вдруг загорелся желанием стать студентом Литинститута… Я писал в день по два-три стихотворения или, по крайней мере, делал какие-то наброски. Как говорится, ни дня без строчки. Много читал. И раз в неделю – по субботам –