шимпанзе, чем обычные люди и ничего хорошего от них ждать не нужно. С тех пор прошло двенадцать лет, но мнение генетика так и не изменилось: в газете «Мое» № 35 за 1998 год была опубликована статья с этим же утверждением.
Потом я пошла в библиотеку. В выпуске журнала «Здоровье» за август 1986 года я нашла статью о «даунах». Статья носила спокойный характер, без истерии по отношению к таким детям, но вывод был один: «одно из самых характерных проявлений заболевания – умственная отсталость». Эмоции таких детей более сохранны, чем интеллект, но, как правило, эмоциональные реакции поверхностны, неглубоки. Воспитание детей с синдромом Дауна облегчается тем, что они не агрессивные, а ласковые, дружелюбные, доверчивые, безотказные, готовы делать то, что от них требуется. Начинать занятия с такими детьми советовали с четырех-шести лет. Для нас это было уже ценное указание. Главные слова – «ласковые, дружелюбные, доверчивые, безотказные». А негативная информация воспринималась как проблема, которую надо решать.
Жизнь продолжалась без какой-либо поддержки – моральной, материальной или социальной. Мне казалось, что у меня одной такой ребенок: ни на улицах, ни в детской поликлинике я никогда не встречала подобных детей. Информацию о других детях врачи дать не могли – «врачебная тайна».
Так в тревогах и заботах прошел год, прошел второй, а затем и третий. Стало ясно, что зловещая статистика не коснулась Андрея: малыш будет жить. На вопрос о том, как жить, никто не давал ответа. К трем годам Андрей хорошо ходил, многое понимал. Отец Андрея, мастер спорта по спортивной гимнастике, сам начал готовить сына к будущей жизни, стал для него первым тренером. Мы начали развивать спортивные навыки у Андрея: сначала шли упражнения на укрепление мышцами пресса и спины, рук и ног, потом упражнения на гибкость, затем массаж. Много упражнений делали синхронно – для наглядности. Но мы тогда даже не думали о том, что Андрей сможет серьезно заниматься таким сложным видом спорта, как спортивная гимнастика.
На мой взгляд, ежедневные занятия спортом дали не только физическую форму, но и интеллектуальный толчок. Я убеждена, что заниматься с такими детьми надо с самого первого дня жизни.
Итак, первый этап мы преодолели – Андрей начал ходить. Второй этап – речь. Андрей у нас не говорил, с этим надо было что-то делать.
Логопедов в те годы, можно сказать, не было. В поликлинике по месту жительства был один логопед, но попасть к нему на поток с таким ребенком оказалось невозможно. Помогали только обычным детям, а таких, как Андрей, не брали даже на консультацию. Наша логопед согласилась дать мне несколько уроков в частном порядке, чтобы я потом сама занималась с Андреем. И мы стали заниматься с ним дома самостоятельно, каждый день.
В три года Андрей знал много букв. Правда, он не разговаривал, произносил только отдельные слова типа – «мама», «папа», «баба». Хорошо помню такой эпизод: Андрей прищемил дверью палец и закричал от боли: «Палец! Палец!». Сколько потом мы ни пытались его заставить повторить, он не смог. Но я поняла: Андрей