Ланж выстроила себе отель между двором и садом, отель, достойный ее богатства, таланта и красоты. Двор был заставлен статуями и мраморными колоннами, в ветвях больших деревьев пели тысячи птиц.
Банкир Гопп, поставщик Летран и Симон, богатый каретник, попеременно тратили сумасшедшие суммы, чтобы украсить и меблировать это жилище. Чеканное серебро, золотая посуда, восточные ковры, картины великих живописцев, мрамор белее снега – все это находилось в отеле актрисы Ланж.
Она воротилась домой с задумчивым лицом, едва удостаивая презрительным взглядом все эти богатства, и прямо прошла в небольшой будуар, обитый материей серо-жемчужного цвета с золотыми полосами. Этот будуар был ее любимым убежищем и сообщался с садом несколькими ступенями, которые вели в уединенную аллею. В конце этой аллеи была калитка в соседний переулок, за калиткой дерновая скамья.
Ланж разделась; потом, вместо того чтобы лечь в постель, закуталась в широкий пеньюар и отослала Жаннетту. Когда Жаннетта ушла, Ланж взяла с камина роль, которую она должна была играть в тот вечер. С ролью в руке вышла она в сад и по уединенной аллее дошла до дерновой скамьи, находившейся у калитки, и села на эту скамью. Не просидела она и двух минут, как два тихих удара послышалось снаружи. Ланж поспешно встала, сердце ее сильно забилось, а щеки вспыхнули.
VIII
Ланж отперла калитку, и какой-то мужчина влетел как ураган.
– Скорее! – сказал он. – За мною следят!
Этот человек был закутан в плащ, закрывавший ему часть лица. Ланж поспешно заперла калитку. Тогда вошедший мужчина скинул плащ, и молодая женщина бросилась ему на шею, говоря:
– Ты, верно, хочешь лишить меня жизни?
Он с восхищением поцеловал ее в лоб.
– Как ты добра и преданна! – сказал он. – Я тебя люблю!
– Ах! Если бы ты истинно меня любил, – сказала она, – ты не подвергал бы свою жизнь опасности каждую минуту, мой обожаемый Арман! Видишь ли, – продолжала она с воодушевлением, – я знаю все!…
– Ты знаешь… все?
– Да, все.
На губах его появилась гордая улыбка. Он сел возле Ланж и окинул ее белоснежное чело с чуть заметными голубыми жилками взглядом, смешанным с нежностью и с самонадеянностью мужчины, который чувствует себя любимым.
– И что же вы знаете, мой прелесный ангел? – спросил он.
– Я знаю, что ты был в Гробуа.
– Да… Я видел тебя там…
– О! И я видела тебя… И испугалась.
– Дурочка!
– Испугалась твоей смерти, мой Арман… Ноги у меня подогнулись… Пелена пала на глаза…
– Чего же ты боялась, моя обожаемая?
– Но ты, верно, лишился рассудка, что спрашиваешь меня об этом…
– Напротив…
– Ведь ты изгнан?
– Ну так что ж?
– Осужден на смерть?
– Однако ты видишь, что я жив и здоров.
– А если бы ты был арестован в Гробуа?
– Полно! Ведь я был не один.
– Знаю.
Он взял ее голову обеими руками и опять поцеловал.
– Как же много вы знаете, – сказал он.
– Я знаю все.
– Это много, мой милый ангел. Ну, скажи же мне,