оказываются и авторы антитехницистских, антисциентистских концепций, доказывающие, что техника оторвала человека «от почвы»; что его дух сводится лишь к обучению полезным функциям и т. п.; что он становится «абстрактным» индивидуумом, заключенным в царство мертвых механизмов и аппаратов; что возникнет новая форма рабства, связанная, возможно, с комфортом, но «узда его будет ощущаться постоянно» (Э. Юнгер). В известном смысле так и есть. Французский социолог Реймон Арон (1905–1983) в книге «Разочарование в прогрессе» справедливо пишет, что НТР не обеспечила подлинного освобождения человека. Она привела к деградации природы, к упадку нравов, к обострению конфликтов между людьми, классами, государствами, нациями.
Бесспорно, в современном человеке, в современном обществе гуманистическая чуткость ослабела. Возможно, воодушевление идеей научного знания, технического совершенства и экономического эффекта этому способствует, но главная причина упадка гуманности коренится все-таки в самом человеке. Э. Тоффлер в книге «Шок будущего» обоснованно утверждает, что, «спеша извлечь из развития науки и техники непосредственную экономическую выгоду, мы превратили окружающую нас среду, как физическую, так и социальную, в пороховую бочку». В конечном счете не техника, не наука, а люди сами должны оценивать достижения науки и техники в духе гуманности и соответственно поступать.
Восстановление утраченной культурно-исторической целостности в восприятии научно-технического прогресса – процесс длительный, постоянно развертывающий новые противоречия и коллизии.
Технократические иллюзии советской мировоззренческой практики. В свое время такие сложные феномены, как технократизм и антитехницизм, игнорировали и советское обществоведение, и советская философия. Они исходили из посылки, будто утверждение общественной собственности на средства производства автоматически гармонизирует диаметрально противоположные ценностные ориентации, обеспечивает целостно гуманистическое измерение общественных отношений. Между тем общественная психология, вопреки оптимистическим надеждам, чутко воспроизводила отмеченные духовные коллизии именно в качестве противостояния полярных ценностных ориентаций. Вера в беспредельные возможности науки, господство аналитического разума постоянно порождали тоску по аксиологической «восполненности» сознания. Обнаруживалась тяга к романтическим аспектам бытия в виде поэтизации душевной хрупкости, сострадания, человеческой боли. Выявляло себя и стремление вступиться за «утесняемую природу». Тем не менее в общественном сознании укреплялось убеждение, будто наука и техника способны радикально преобразовать мир, решить все мучительные и сложные социальные проблемы. Ученые, инженеры и другие специалисты, образующие слой научно-технической интеллигенции, естественно, видели, что в нашем обществе немало трудностей; стихийных, плохо контролируемых процессов; консервативных тенденций. Но они верили