выбор. Это проблемы внутреннего мира человека, жизни его духа. Часть этого знания входит в компетенцию науки, отвечая всем критериям предмета научного познания. Есть, однако, и другая часть, которая связана с понятиями чувствования, интуиции, веры (в данном случае мы не имеем в виду веру религиозную), или, например, эзотерическое знание. Поэтому понятие гуманитарного знания – более широкое, чем гуманитарной науки, так как может включать в себя сферы, которые в строгом смысле научным знанием не являются. Обращение к таким понятиям, как «бытие», «любовь», «жизнь», «смерть», «истина», «красота» и т. п., предполагает многозначность, так как такого рода категории не имеют и не могут иметь по определению единственно верного смысла.
Для социальной науки главное – выяснение закономерностей, определяющих устойчивость и изменения в социокультурной жизни, анализ глубинных, часто индивидуально неосознаваемых детерминирующих структур, влияющих на поведение людей, когда мотивация этого поведения для них неочевидна. С этой точки зрения социология, культурная антропология, политология, право, политическая экономия – социальные науки, но не гуманитарные области, а филология, искусствоведение, история – классические образцы гуманитарного знания (хотя в них и используются ныне точные методы исследования). Если данное утверждение вряд ли кто-нибудь станет оспаривать, то относительно культурологии споры подобного рода довольно часты в профессиональном сообществе. Тому есть, по крайней мере, две причины. Во-первых, в российском обществе идет становление новой области знания, границы которой еще четко не очерчены. Во-вторых, это связано с многозначностью понятия культуры: выбор той или иной базисной позиции диктует соответствующую исследовательскую процедуру. Культурология принадлежит к междисциплинарным наукам и имеет оба этих пласта.
Своеобразие гуманитарного знания, однако, выводится не только из предмета исследования и, может быть, не столько из него, сколько из ведущей познавательной ориентации. Скажем, исследователь имеет дело с некоторым текстом. Для историка данный текст – источник, он представляет интерес постольку, поскольку за ним стоит определенная историческая реальность, событийный факт, который он и интерпретирует. Но верность факту, по закону парадокса, может привести к искажению, если нет ощущения целого или исследователь оказывается неспособен найти адекватный критерий для отбора фактов из огромной массы. Факт может оказаться и «вещью в себе», если не выявлены его связи, если нет представления о культурном поле, которое его породило.
Мы уже упоминали понятие социального факта, введенное Э. Дюркгеймом. Он определяет его следующим образом: «…социальным фактом является всякий способ действий, устоявшийся или нет, способный оказывать на индивида внешнее принуждение». «К социальным фактам принадлежат верования, стремления, обычаи группы, взятой коллективно…», «…социальный факт отличен от своих индивидуальных воплощений».