причастность человека к божественному опыту на высшей стадии сознания предполагает наличие определенной религиозно-этической практики.
Взаимоотношения между наукой и религией складывались по-разному на Востоке и на Западе христианской цивилизации. Наиболее драматичны они были на католическом Западе и, как представляется, в значительной степени потому, что именно он стал колыбелью новоевропейской науки. Католическое богословие уже в XII в. поддается соблазну строить себя как рациональную систему знаний, включающую естественно-научные теории. Однако поскольку космологические представления Античности, на которые опиралась средневековая наука, нередко противоречили христианским догмам, церковные власти пытались решительно отметать некоторые положения античной науки, чем способствовали не только разрушению аристотелевской космологии, но и становлению науки Нового времени – экспериментального естествознания. В то время, когда зарождалось точное естествознание, основанное на математическом описании, необходимо было (чтобы избежать драматических эпизодов, подобных судьбе Коперника) разграничить понятия науки и религии, чему в некоторой мере и способствовало возникшее в конце XVII в. новое, механистическое естествознание. Теологии в качестве собственно ее предмета была оставлена область божественного и сверхъестественного. Вместе с тем в противостоянии оккультным учениям (различным формам суеверий, магии, спиритизму и др.), чуждым христианству, нужен был новый рационализм, дающий строгое экспериментально проверяемое понимание законов природы. Такое понимание предложили выдающиеся ученые-естествоиспытатели Николай Коперник (1473–1543), Иоганн Кеплер (1571–1630), Галилео Галилей (1564–1642).
Союз науки и христианства, сформировавшийся в XVI–XVII вв., стал спасительным для судьбы европейской культуры. Хотя в конце концов на науку была возложена задача явно религиозного характера: не только создать с помощью зависимой от нее техники рай на земле, но и полностью преобразовать природу. Как известно, надежды на решение этой задачи не оправдались. Может быть, еще и поэтому человек нашего времени старается сохранить и приумножить ценности науки, границы и возможности которой он, конечно, теперь понимает по-новому.
В отличие от католицизма в православии божественное откровение и человеческое мышление не смешивались. Границу между божественным и человеческим не переступали ни наука, ни церковь.
Весьма интересна история становления православной веры в России, описанная Н. М. Карамзиным в гениальном произведении «История государства Российского». Проповедники разных вероисповеданий – магометанского, иудейского, католического и православного – пытались склонить князя Владимира к принятию своей веры. Великий князь охотно выслушивал их учения. В частности, выслушав иудеев, он спросил, где их отечество. «В Иерусалиме, – отвечали проповедники, – но Бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым». «И