– до пятидесяти. Далее начинался крупный опт. Если хорошо поторговаться, то тысячу пар можно было купить по три доллара, а за триста – отправить грузовой фурой в Союз. Но мы с Алексеичем варенки не носили, так что покупать ничего не стали. «Челноки» же загрузили багажники автобуса тюками и сумками с джинсами, после чего мы отправились обратно в город.
Замена ящиков для пожертвований на «Канторы» отнюдь не пошла на пользу варшавскому благоустройству. Дома выглядели ободранными и серыми (кроме католических костелов, конечно, которые были из красного кирпича). Когда мы ехали по городу, обнаружили целые кварталы «хрущевок», которыми СССР в свое время наградил Польшу. А остальное сильно напоминало варшавское гетто времен Второй мировой войны. Кучи мусора, какие-то подозрительные личности, шныряющие по подворотням. В общем, не понравилось нам в этом городе. Тем более что нас еще повели ужинать в «ресторан». По уровню это оказалось что-то вроде рабочей столовой. Единственное, что отличало «польский ресторан», – это поставленные на голых пластиковых столах свечи. Стулья, кстати, тоже были «столовские» – на металлических паучьих ножках. Кстати, сейчас бы их назвали «мебель в стиле хай-тек». А так, просто говно и все. Алексеич уже гораздо позже рассказал мне, как в Сочи зашел в магазин-салон итальянской мебели, в котором этого «хай-тека», дерьма то есть, стояло пруд пруди, и увидел замечательную пару южных кровей. Плотный усатый мужчина внимательно рассматривал бюст продавщицы (сейчас они все почему-то называются менеджерами), которая, наклонившись вперед, показывала ему какие-то проспекты. А его супруга носилась по магазину, то и дело крича: «Гоги! Гоги!» Он долго не отзывался. Но потом на крик: «Гоги, посмотри же, какой миленький стулчик!» – всетаки соизволил оторваться от созерцания сисек и пошел в сторону жены. «Стулчик» действительно был что надо. Три никелированных ножки, сходившиеся вверху, явно напоминали советские стулья шестидесятых-семидесятых, но не с ржавчиной, пробивающейся через краску, а с благородной полировкой. Сверху на них покоилась привинченная никелированными же болтами фанерка красного цвета, примерно сантиметров двадцать в ширину. Вырезана она была в форме сердечка. Точно такое же «сердечко» украшало «спинку» изделия, которая представляла из себя… Ну, конечно же вы правы, никелированную трубочку, начинавшуюся под сиденьем и причудливо изогнутую. Алексеич уже предвкушал, как мощный кавказец сядет на «стулчик» и раздавит его ко всем чертям, но тот всего лишь подошел, взял его, попробовал на вес и изрек гениальную фразу: «Манана, ты дура! На этот „стулчик» мой жоп не сядет. А для металлолома – веса мало!» – и отправился восвояси изучать проспекты, вернее, сиськи. Маленькая деталь: на изделии была бирка с надписью о том, что он якобы изготовлен в городе Модена на родине ныне покойного, к сожалению, Лучано Паваротти, а также по эскизу тоже покойного Сальвадора Дали. Бумажку с надписями украшали две голограммы, сургучная печать с надписью «Pavarotti style» и ценник 300 до�