и налил полную кружку эля.
– Что-то случилось? – спросил Харник. Легкая дрожь в его голосе выдавала тревогу и волнения. Было видно, что в этот момент он вспомнил ставший уже почти забытым эпизод с нападением на него.
Ретагор поднял на него глаза.
– Мне показалось, что в ворота заглянул один из тех молодчиков, которых я оставил в лесу живыми, – ответил он.
– Ага! – воскликнула Арлетт и добавила почти шепотом: – Значит, ты все-таки оставил там кого-то мертвым.
– Пришлось, – коротко ответил Ретагор и вновь повернулся к Харнику: – Хоть и оказалось, что я обознался, тем не менее факт нападения на вас говорит о том, что вас, да и меня выследили. И в любой момент возможно повторение попытки.
V
Ретагор почувствовал, что у него затекла рука, и он аккуратно подтянул ее к себе, отчего Арлетт слегка заворочалась, но не проснулась. Он поцеловал ее в затылок и, обняв, прижал к себе.
Луна ярко светила в открытое окно, но не из-за этого Ретагору не спалось. Тем более не от пережитой бурной и полной страсти любви, которая раскрыла его и Арлетт друг перед другом настолько, насколько это только возможно. Ретагор провел рукой по ее грудям, животу, опустился ниже, чувствуя, что его опять охватывает дикое желание. Он поцеловал ее в шею и, немного отодвинувшись, лег на спину. Сон не шел, хотя он понимал, что уже очень поздно, скорее даже очень рано. Его тело требовало покоя, сна, отдыха, но голову распирали мысли, они не давали ему успокоиться. Стоило ему закрыть глаза, он вновь видел лицо Харника, там во дворе, слышал вновь его слова, заново ощущал все свои переживания, чувство недоверия, восхищения и причастности к чему-то далекому, таинственному и опасному. Вновь он слышал его слова, сказанные тогда.
– Зло готовит наступление. Самое настоящее. Падет все, что мы, люди, создавали десятилетиями, столетиями, может быть даже человечество будет вовсе уничтожено, а если и нет, то будет прозябать в болоте нищеты и невежества, – заявил тогда Харник. – Нам трудно прогнозировать последствия. И еще труднее этому противостоять. Но надежда остается. Поэтому я должен возвращаться в Хунтехант как можно скорее. Но я хочу, чтобы ты пошел со мной. Мне одному не справиться. Я понял, что ты не особенно веришь всему, что я говорю, но я хорошо заплачу. Больше чем ты получишь за подобную работу…
Ретагор задумался. Он посмотрел на сидевшую Арлетт. Харник прав – он думал, что тот если и не помешавшийся на манускриптах фанатик, то по крайней мере сам вряд ли многое понимает из того, что говорит. Обтекаемые фразы, мифическое Зло, способное поглотить всё и вся… Вначале Ретагор думал, что Харник просто темнит, но потом понял, что тот сам толком ничего не знает. Возможно, что-то и было в этих древних письменах, но тогда почему о природе этого самого зла там практически нет ничего. Или эти, как Харник их называет, ученые сами ни в чем не разобрались? Так или иначе, в эти сказки сложно поверить.
– Вы правы, я не верю в это.