тут же на месте выпивают, выходят на крыльцо курнуть и вскоре уходят, не задерживаясь: дома ждут жены и ребятня. Блатные и поэты, если попадут сюда, уже никуда не уйдут и останутся до самого закрытия. Причем абсолютно не важно, в какое время они окажутся у «Любы». Тогда водка льется рекой, голоса с каждой выпитой рюмкой усиливаются в разы, внимание к присутствующим женщинам зашкаливает, и все они кажутся невероятно красивыми. Самец выпячивается из мужчины, как мотыль из кокона, воинствующе посматривает на каждого представителя своего вида и взглядом завоевателя озирает помещение, будто возможное поле боя. Но «Любавушку» никто никогда не обидит. Весь свой негатив, всю свою агрессию самцы, столкнувшись лбами, выносят, как сор, за стены кабака, где удары ногами и руками чередуются с сочными матюками. Глаза горят, хоть прикуривай от них, воротники на куртках или рубашках торчат, точно копья, поднятые вверх…
И хоть опасность следит за всеми, кто приходит к «Любе», Миллер не боялся. Он вообще никогда и никого не боялся в своей жизни, кроме стоматологов, но тех еще с детства. Ведя туда Алису и рассказывая ей по дороге про кабак, Миллер был уверен, что с ними ни там, ни где-нибудь еще ничего плохого не случится. А дочка слушала его с большим вниманием, каждое его слово откладывалось в памяти, словно заученное стихотворение или таблица умножения, а хриплый голос Миллера сводил с ума, как некогда песни в исполнении Высоцкого. И ей нравилось, ей все нравилось в нем, в особенности то, что он так доверчиво делился с нею байками про своих друзей – поэтов, композиторов, актеров. Алиса не запоминала их фамилий, зато приключения и происшествия с ними помнились долго.
На станции «Площадь Якуба Коласа» вышли из метро и вскоре оказались возле «Любавушки».
Заведение было полупустым, свободных мест хватало. Телеэкран под самым потолком мелькал клипами, но изображение отличалось от музыкального сопровождения. Видимо, кто-то выключил звук телевизора, решив послушать музыку из плеера. Пел мужчина брутальным голосом, а с экрана соблазняли зрителя или слушателя «поющие трусы».
Миллер с Алисой взяли по бутылочному пиву и присели в самом углу за тяжелым резным дубовым столом на такие же скамьи друг напротив друга.
– Ну, за знакомство! – предложил Миллер девушке, чокнулся своей бутылкой с ее и прямо из горлышка одним махом выдул половину.
Алиса себе налила пива в стакан, сделала несколько больших глотков, облизнула губы.
Она не оглядывалась, не сосредотачивала взгляд на посетителях «Любавушки», вообще ни на что и ни на кого не обращала внимания, а тупо не сводила глаз с Миллера, точно загипнотизированная. Поэтому не знала, что ответить, когда Миллер спросил, нравится ли ей здесь. Конечно, нравится, она же рядом с ним, и больше ей ничего не надо.
Алиса расстегнула куртку и сняла шарф, намеренно ли или от того, что стало жарко, пойди разбери, тем самым принудив Миллера засмотреться на нее и забыть про пиво. Под курткой алела атласная блузка с двумя расстегнутыми сверху пуговицами, что давало возможность насладиться безупречной белизной шейки девушки. Груди, не взятые лифчиком