и мои, и свои средства вкладывал в машину, которая была дороже ему, чем, собственно, я. Может, он вообще обрадуется, что я пропала. Хотя, загибаю. Не такой уж он и плохой. На органы пустят? В проститутки продадут? В рабство?.. А куда милиция смотрит? Человека похищают средь бела дня, а они и усом не шевелят! Вернее, средь бела утра. Поэтому и не смотрит никто. Все спят в свои законные выходные. Вот так умрешь, и никто не узнает, где могилка твоя.
Главный злодей, получивший люлей (стихи прям), сопел впереди, ныл и хныкал, точно девчонка. Пусть бы с меня брал пример. Сижу, беспомощная, в полном неведении, куда и зачем меня везут, и ничего, не жужжу, как говорится. А так хочется зареветь, закричать, чтобы меня спасли, как в дешевых американских фильмах ужасов…
– Это ни в какие ворота не лезет, – канючил терпила. – Не девушка, а просто маньячка какая-то. К ней всем сердцем отнеслись, а она – драться…
– Рот закрой свой! – приказала одна из моих конвойных. – Слушать противно!
– А ты не слушай, – посоветовала ей подруга справа, – добавь еще. Ему же нравится.
– Мне нравится совершенно другое! – поспешил заявить немощный. – И в отчете я укажу всю правду о действиях этой… неблагодарной.
– Заткнешься ты когда-нибудь или нет! – не выдержала та, что слева, и влепила ему затрещину. Тот заскулил и больше за всю дорогу не произнес ни слова, впрочем, как и все остальные, только хныкал потихоньку.
Ехали долго. Я задремала. Очнулась от удара ребер обо что-то твердое, но смягченное, видимо, ковровой дорожкой. Это меня вытолкали из машины. Рывком подняли, просунули руки под мышки и поволокли куда-то вверх по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, которую я чувствовала босыми ногами.
Остановились, по всей видимости, у двери. В нее постучали. Дверь отворилась, и меня поволокли дальше. Опять остановились. Посадили на жесткий деревянный стул с полукруглой спинкой, ноги привязали к ножкам стула. Сняли капюшон с головы и сорвали с губ скотч.
Я сидела в центре небольшой полутемной комнаты, стилизованной под допросную. Одно зарешеченное окно, голые стены, как в фильмах про «зону». Из мебели в ней находился еще стол, на которой стояли лампа, графин с водой, два граненых стакана, красная папка лежала посредине стола. Две мои конвоирки застыли в дверях, будто секьюрити у входов на модные пати.
– И что дальше? – спросила я у них.
Но они не ответили. Они вообще на меня не обращали внимания, будто меня не существовало вовсе. Стояли, как памятники самим себе, уставившись в одну точку и скрестив на грудях руки.
– Дальше что? – повторила я свой вопрос, который повис в воздухе без ответа, как неприкаянная душа.
– А дальше все зависит от вас, – распахнулись двери, и в помещение вошел приятной наружности молодой человек с черными длинными волосами, собранными в хвост, в дорогих туфлях, джинсах и футболке без рукавов, поигрывая внушительными бицепсами.
Он уселся на столе лицом ко мне и уставился острыми колючими