тоже стали посещать нерадостные мысли. Но, часто вспоминая тот случай, Петр в который раз ощущал, что он спасал в те минуты не только самого себя. Но еще и ставшего в те минуты очень своим, правда, сильно изменившегося, и даже до полной неузнаваемости, Сергея Сергеевича. И старался выбраться из передряги не за услышанные от него очередные обещания всевозможных, земных благ, а за свои жизненные правила, по своему содержанию очень схожие с библейскими заповедями.
От бесчисленных толстых и тонких сосновых стволов под колесами казалось, что оба моста их внедорожника должны уже давно оторваться с мясом! Вдобавок, что-то случилось с гидроусилителем руля и теперь, последний десяток километров по этой лесной просеке Петру приходилось удерживать рулевое колесо на пределе физических сил всего его тела, и не только рук и плечей! Выискивая еле различимые, на бешеной скорости, лазейки в этом буреломе, Хохрякову приходилось упираться и обеими ногами в пол, чтобы удержать передние, с заблокированным дифференциалом, колеса этого, становившегося с каждым пройденным десятком метров, развалюхой четырехтонного «немца», в нужном направлении.
Мысли о том, как выбираться из этого, уже становившемся настоящим капканом, лабиринта у него не было. Точнее, в его голове в те минуты вообще не было никаких мыслей! Он тогда только рулил.
До того момента, когда в конце открывшегося коридора он не увидел высоко над землей зависший на своих ветвях ствол. Хохряков удивился сам, как четко и контрастно он сумел рассмотреть каждую хвоинку на тех, стремительно приближающихся ветвях! Перегородившая единственный путь к их отступлению толстенная сосна росла с каждой секундой, и Петр был занят только одним: попыткой угадать, пройдет ли под ней их машина. Пытаться уйти в сторону, было невозможно. Густой лес подпирал просеку плотной и непроходимой, даже для тяжелого танка, сплошной стеной частокола стволов. Но так, как иного пути для бегства от очень серьезных, как по технической поддержке, так и по намерениям, подтверждаемым периодическим постреливанием, в последние минуты уже очень короткими, очередями, преследователей у них не было, на всякий случай, он спросил у Колиушко:
– Вы не против?
Услышав вместо ответа позади себя одно тяжелое сопение, он закончил свой вопрос:
– Тогда пригните, пожалуйста, свою голову, Сергей Сергеевич!
И сам, продолжая давить ногой на правую крайнюю педаль, только прикинул приблизительный вектор их движения на оставшиеся до кажущейся непреодолимой преграды полсотни метров. Еще тогда Петр сполз со своего кресла почти на самый пол, оставив свои руки, без преувеличения, как расправленные крылья, на рулевом колесе и, прося у Господа Бога, если он есть на самом деле, силы удержать, этот мокрый от его пота обшитый кожей круг, в нужном направлении.
Грохот отдираемой от кузова автомобиля на скорости всей, без остатка, крыши был ужасен! Когда раздался этот треск, Петр даже не обратил внимания на боль, обжегшую обе кисти его рук. Уже спустя несколько мгновений, когда в салон,