трусихи? – усмехнулся Генрих. – Боюсь, узнай они об этом, особенно Регина, тебе этого не простят. Ай-яй-яй, так плохо думать об этой амазонке, – он показал зубы в насмешливой улыбке, – не позавидую тебе, братец.
– Особенно Регина, – не сдавался мужчина, до глаз заросший бородой. Его глаза сверкали из-под густых бровей. – Ей будет неприятно находиться с ней под одной крышей.
– Полно говорить чушь, – Генрих делано поморщился. – В этом доме полно слуг из рабов с плантаций, и до сих пор Регину это нисколько не оскорбляло. – Он поднялся с плетеного кресла и подошел к перилам веранды, любуясь кустами роз, окружающими веранду по всему периметру. – Напротив, она вполне успешно пользуется их услугами, и даже не может обходиться без их помощи. Они наполняют ее ванну, стирают ее одежду, приносят еду и выполняют многое другое, что она уже давно разучилась делать самостоятельно.
– Ты не понимаешь, – мужчина подошел к нему. – Ты просто не понимаешь, – он поднял палец, но так и не произнес ни слова, лишь махнул рукой, и отошел в дальний конец веранды.
– Довольно, какова истинная причина твоего несогласия с моим решением? – Генрих оторвал взгляд от гор, виднеющихся вдали, и обернулся к своему собеседнику.
– Она рабыня!
– Да ты меня удивил, – Генрих даже не улыбнулся. – Я этого не знал. Спасибо, братец, что открыл мне глаза на этот факт.
– Рабыня от рабыни – это животное, и ей не место в доме господ.
– Рабыня от рабыни? Точно? Ты уверен?
Взгляды мужчин встретились, Максуд опустил глаза и отвернулся.
– Мы-то с тобой знаем, братец, как обстоит дело в действительности.
– Да, но ее тату говорит об обратном, и все будут видеть ее знак и морщиться, и брезговать, и избегать ее, и какой тогда смысл будет в ее пребывании в этом доме, а? Скажи мне, Генри!
– Достаточно того, что смысл этого вижу я один, – проговорил холодно красивый брюнет. – Мне этого достаточно, а мнение других по данному вопросу меня нисколько не интересует. Я не привык считаться с кем-либо, если это не касается политических вопросов и кровных интересов семьи. Так что оставляю за собой право в данном вопросе поступать так, как считаю нужным. А я желаю, чтобы она была в этом доме.
– Конечно, Генри, ты поступишь так, как хочешь, и кто тебе в этом помешает, но… я хочу, чтобы ты знал, что я против, – проговорил Максуд, не поднимая глаз.
– Если ты что-то задумал в отношении этой девчонки, то мой долг предупредить тебя – это смертельно опасно для тебя, – Генрих в три шага нагнал бородача и схватил его за лацканы легкого светлого пиджака. – Ай, Максуд, Максуд, – он цокнул языком. – Ты прячешь глаза, и это говорит мне о многом.
Максуд не смел поднять глаза на мужчину, ставшего вдруг опасным. Он чувствовал злость за улыбкой и скрытую угрозу за этим обманчиво спокойным тоном.
– Мне не нужна эта девчонка, – пробормотал он, нервно сглотнув.
– Правда? Это меня радует. Я было подумал, что это не так, и немного заволновался даже. Хорошо,