терпеливо ждали. Ждали, как им показалось, довольно долго и всё топтались и пританцовывали на снегу, чтобы согреться. Наконец за дверью послышались шаркающие шаги. Похоже, заметил Мол, там кто-то ходит в мягких стоптанных тапочках, которые ему слишком велики. В этом замечании проявилась сообразительность Мола, потому что оно в точности соответствовало действительности.
Вскоре загремел засов, и дверь на несколько дюймов приоткрылась. Этого было достаточно, чтобы разглядеть вытянутую барсучью морду и пару сонных мигающих глаз.
– Ох, сейчас что-то будет! – раздался недовольный и подозрительный голос. – Сейчас я начну сердиться! Кому это вздумалось беспокоить меня в такую ночь? А ну, отвечайте!
– Баджер, дорогой! – воскликнул Рэт. – Прошу, позволь нам войти. Это я, Рэт, и со мной мой друг Мол. Мы заблудились во время снегопада.
– Так это ты, Рэт! Ты, славный мой малыш! – воскликнул барсук совершенно изменившимся голосом. – Ну, конечно, входите. И поскорее! Ай-ай-ай, вы же могли погибнуть! Случится же такое! Заблудились в снегопад! Да ещё в Дремучем Лесу! Да ещё ночью! Ну, входите же!
Бедолаги, спотыкаясь и мешая друг другу, бросились в дом и с великой радостью и облегчением услышали, как дверь за ними захлопнулась.
Баджер в длинном халате и тапках, которые и правда оказались изрядно стоптанными, держал в лапе подсвечник с тускло горящей свечой. Барсук, видимо, направлялся в спальню, когда услышал звон колокольчика. Он поглядел на друзей сверху вниз и ласково похлопал обоих по макушкам.
– В такую ночь маленьким зверькам не дело выходить из дому, – по-отечески сказал он. – Правда, от вас, боюсь, всякое можно ожидать. Но идёмте же! Проходите в кухню. Там найдётся для вас и жаркий огонь, и ужин, и всё прочее…
Он зашаркал впереди, освещая путь, и крот с водяной крысой, задевая друг друга локтями и предвкушая обещанное, проследовали за ним вниз по длинному, тёмному и довольно запущенному коридору в нечто напоминавшее центральный зал. Там друзья с трудом разглядели и другие, убегавшие в разных направлениях таинственные туннели-коридоры, концы которых при тусклом свете невозможно было разглядеть. Однако в зале были ещё и двери, крепкие дубовые двери вполне высокого качества. Одну из них Баджер распахнул, и они оказались в тёплой, освещённой ярким пламенем кухне.
Пол кухни был из красного, сильно потёртого кирпича. В огромном очаге пылали поленья. Меж двумя симпатичного вида вытяжками, спрятанными в стену, гулял сквозняк. Две скамьи с высокими спинками расположились одна напротив другой по обе стороны очага. На них, судя по всему, было приятно сидеть и беседовать. Посередине стоял длинный стол, представлявший собой крышку из простых досок, положенную на козлы. С трёх сторон стола стояли скамейки без спинок. В конце стола, с четвёртой стороны, перед слегка сдвинутым назад креслом, виднелись остатки простого, но обильного ужина. Ряды чистых тарелок мерцали на полках буфета в дальней части кухни, а с балок над головой свисали окорока, связки сухих трав, сетки с луком