собираться, что ли? Да, пожалуй, это самое верное.
– Ты уходишь? – вскинув на меня глаза, полные слез, вдруг как-то очень беззащитно прошептала Талия. – Не уходи!
Ну вот, пошли сопли! Как я этого не люблю! Но больше, чем собственно рыдающих дам, я не люблю свое абсолютное неумение отказывать им, когда они вот так распускают нюни. Ну как можно бросить девушку в таком состоянии? Да, это их оружие, знаю, но поделать ничего с собой не могу. И вообще, какого черта! Ну, не знал ты, что здесь найдешь. Да, ты здесь случайно, но чтобы точно не попасть в такую ситуацию, надо было, блин, домой ехать! А раз приперся, охотник за неведомым, так и гляди. А уйти сейчас – это как прямо сказать, что мне, мол, с тобой, с неведомой зверушкой, тошно и противно. Это как взять, и ни с того, ни с сего влепить во весь мах пощечину. Нет, джентльмены так не поступают, а я считаю себя джентльменом.
– Я не уйду, – сказал я ей в ответ.
Я улыбнулся, обнял Талию одной рукой за плечи, прижал к себе, и она, коротко вздохнув, как-то очень доверчиво свернулась калачиком в моих объятиях. Ее правая грудь совершенно естественно оказалась в другой мой ладони. Какая мягкая, но в то же время неподатливо – упругая. Так что же, это – не настоящее? Талия, словно прочитав мои мысли, сразу пояснила:
– Настоящая, настоящая, моя гордость, – немножечко торопливо начала рассказывать она, явно спеша увести разговор куда угодно, лишь бы подальше от только что прозвеневшей острой грани. – И огромная удача. Грудь начала расти сразу же, как я начала пить гормоны, но что вырастет такое, – она смешно подбросила одну грудь ладошкой, – нельзя было и мечтать! Врачи удивлялись, говорили, что это редчайший случай, когда такая грудь вырастает просто на общих гормонах. Ни у кого из наших нет такой груди, все сохнут от зависти.
– А они что, искусственные делают? – спросил я, догадавшись, о каких «наших» шла речь. – Силиконовые?
– Ну да, – кивнула Таша. – Если своя не растет, что остается делать? Хотя это и видно, что не настоящая, и небезопасно. Импланты, бывает, рвутся там, внутри, например, от случайного удара, авария там, или что еще. А это все, беда, операция, и ходи потом неизвестно сколько с одной, пардон, сиськой, представляешь?
Я представил. Выходило ужасно грустно, но Талия, на ресницах которой еще не просохли слезы, так весело и беззаботно рассмеялась своей шутке, что улыбнулся и я.
– Да, повезло, – сделал я вывод и, сообразив, что не вполне понятно, к чему мое замечание может быть отнесено, поспешил пояснить: – В смысле, тебе, с грудью.
– Ага, – закивала Талия. – Зато с другим немножко не повезло. Пришлось еще одну операцию делать.
И она дотронулась пальцами до повязки на шее.
– А-а, это!.. – догадался я, почему-то стесняясь вслух произносить такое мужское слово «кадык». – А почему не повезло?
– Это не всем нужно, – пояснила она. – У некоторых мужчин от рождения кадык вполне… женский, а у меня… В общем, выбора не было.
Она снова погрустнела.
– И