а с Валерией закрутилось всерьез. Она была на три года старше меня, и уже заканчивала институт на другом факультете. Уже потом, размышляя над тем, в чем же была ее необыкновенность, я понял: просто она подошла ко мне первая. Да, Валерия оказалась первой женщиной, открыто проявившей ко мне интерес: во всех предыдущих случаях инициатором бывал я сам. Нет, разумеется, были в ней и другие необыкновенные черты – например, она очень неплохо пела, подыгрывая себе на гитаре, но все прочие ее плюсы касалось, в основном, дел постельных. Валерия стала моей первой зрелой, опытной женщиной- секс с ней был как резкий переход на коньяк, если раньше пробавлялся только пивом и кисленьким столовым винцом. Я был на седьмом небе, и хотя кое-кто из круга моего общения пытался мне что-то сказать, но все они были посланы прямым рейсом на, что называется, трехмерную систему координат. Мы сутками не вылезали из постели, я был счастлив и ни о чем не думал.
Но вот прямо под новый год Валерия объявила, что беременна, и делать аборт поздно. Какой аборт – я перебрался еще на пару небес ввысь! Я все рассказал родителям, и хоть такого тяжелого разговора с ними у меня еще никогда не было, под утро я получил благословение на брак. Свадьбу сыграли максимально скромно и тихо, а поскольку медовый месяц выпал на зимнюю сессию, то чтобы не завалить ее, решили пока пожить по-старому, каждый у себя. А через три недели Валерия со слезами на глазах рассказала, что была на приеме у гинеколога, который что-то неловко сделал при осмотре, и у нее случился выкидыш. Я взъярился конкретно бить врачу-неумехе морду, меня насилу успокоили. Но все равно оставлять это дело просто так я не намеревался, и попросил у Валерии ее бумаги по беременности. Неожиданно жена устроила мне истеричную сцену, основным лейтмотивом которой был слоган: «Ты что, мне не веришь?» Я не понимал, чему я могу не верить, и оставшись сам с собой, начал размышлять. Это выглядело так, как будто человек, что называется, «просыпался» – сам сказал то, чего говорить было нельзя, дабы не навести собеседника на след чего-то, что должно было оставаться тайной. Позже я узнал, что это именуется парапраксис, или «оговорка по Фрейду» – с языка слетает не то, что ты хотел сказать, а то, что ты подсознательно сказать боишься. Масла в мои сомнения подлил отец, выслушавший меня и уверенно заключивший: «Тут, похоже, фигня какая-то!» Не согласиться было невозможно, тем более, что медицинских бумаг обиженная Валерия мне так и не показала. Я вспомнил, что приятели что-то мне пытались сказать, извинился за посыл, и мне кое-что поведали. Оказалось, что у Валерии год назад был сумасшедший роман с однокурсником, и что она тоже, вроде как, забеременела, вот только жениться на ней однокурсник не стал, даже переведясь от греха подальше в другой ВУЗ. Беременность то ли рассосалась, то ли что, а девушка после этой истории взяла академку – очень похоже, для того, чтобы, вернувшись, уже не застать никого из очевидцев этой истории. И похожи мы были с этим однокурсником тем, что и у него, и у меня родители были людьми по тем