ночи в гриднице гудела ликующая хмельная толпа: бояре с домочадцами, городские старосты, отроки. Жаль, старших братьев, Владимирко и Ярослава, не случилось дома: отец отправил разбираться с делами одного в Звенигород[8], другого в Белз. А Ростислав был бы совсем не прочь, если бы и они увидели его торжество.
Королевич Владислав тоже сидел на пиру – мрачный, с подбитым глазом – и не желал отвечать, даже когда к нему обращались по-польски.
– Зря ты так, пан Владек! – говорил ему веселый и немного хмельной Ростислав. – Мой отец у вас гостил, я потом чуть ли не три месяца жил у вас. А ведь долг платежом красен, теперь будь гостем ты у нас! Вот привезут от ваших тысячу гривен деньгами и те сосуды греческие и угорские, которыми за меня заплатили, – и езжай себе восвояси! А захочешь – оставайся! Невесту тебе подберем, ты ведь молодой, неженатый еще, да? Смотри, какие у нас красавицы!
И кивал на пригожих, нарядных боярских дочерей за столом, которые в ответ на это краснели, опускали глаза, прикрывали лица расшитыми рукавами, а потом лукаво поглядывали из-под рукава и улыбались. Несмотря на свою половецкую внешность, в Перемышле, где его хорошо знали, Ростислав считался красавцем. На дружелюбного и деятельного человека всегда приятно посмотреть, каким он ни уродись.
Володарь скоро покинул застолье – вслед за княгиней Юстиной. Ростислав посидел бы еще, но отец, вставая из-за стола, сделал ему знак: надо бы поговорить.
– Давай провожу тебя! – Ростислав тоже встал и подхватил отца под локоть. – Что-то ты, батюшка, качаешься, а ведь и пил самую малость!
– Устал я, сынок. Вроде и не делал ничего, а устал, будто бревна ворочал.
И вновь тихий, непривычно вялый голос отца отозвался в душе Ростислава смутной тревогой.
Они поднялись в горницы, где горели свечи в красивом подсвечнике из литой бронзы. Челядинки уже приготовили князю постель. Княгиня Юстина молилась у себя, а Володарь опустился на лавку и пригласил сына присесть рядом. Дождавшись, когда девки выйдут, спросил:
– Слышал уже про Туров?
– А что Туров?
– Не рассказали еще тебе? Был тут у нас туровский князь, Вячеслав Владимирович. Ходил он с войском к угорцам, да не дошел. В Галиче нагнали его люди туровские, рассказали, что туровцы его князем иметь более не желают. Послали, дескать, в Берестье и Юрия Ярославича просят к себе. Вот, сыне, придется помочь…
– Дело хорошее! – Ростислав, сообразив, о чем речь, оживился. – Изяславичи в Турове – куда как хорошо! Лучше только, если во Владимире! – Он засмеялся над этой несбыточной мечтой. – А что, и поможем. Будет в Турове князь Юрий, тогда и Андрей владимирский нам не страшен!
– Нет, удалой ты мой сокол, не так! – Володарь покачал головой. – Не Юрию помогать будем.
– Как – не Юрию? – Ростислав изумился, не видя в этой истории других участников, нуждавшихся в его помощи. Желательная для Перемышля расстановка сил была ему ясна, он сам уже успел за нее повоевать. –