Верочка с вопросом:
– Что же делать с пловом? Целый казан…
– Отдай консьержу. Впредь только здоровая еда!
Соединившись с израильским партнером по скайпу, он поинтересовался информацией о сапфире.
– Пришел в себя? – хмыкнул партнер.
– Спасибо, Роберт!
– Не благодари! Ты мне нужен больше, чем я тебе.
– О’кей, я твой должник.
– Так вот, есть сапфир с наилучшими характеристиками. Если бы ты видел, какой цвет, мамуля моя дорогая! Я понимаю, что ты отошел от камней…
– Что с весом?
– Двадцать восемь карат.
– Ого…
Бизнес с драгоценными камнями давно не интересовал Иратова. Огромная конкуренция, серьезные риски много лет назад отвратили его от слез земли. Так он называл бриллианты, сапфиры и изумруды – слезы земли. Тем не менее он поинтересовался у Роберта ценой на сапфир, услышав ее, спросил про дисконт. Предложенные компаньоном пятнадцать процентов его устроили – с условием, что камень со всеми бумагами завтра будет в Москве.
– Деньги перечислю тотчас!
– Покупаешь? – изумился партнер.
– Да.
Арсений Андреевич отлично понимал, что сейчас не время приобретать драгоценности, но решился на покупку не ради будущей прибыли – он сделал одолжение своему партнеру, скорее долг вернул, расплатился за чужую мудрость, ну и, конечно, этот сапфир предназначался для Верочки – за бескорыстие и любовь.
Весь день он звонил: то связываясь со своим архитектурным бюро, то портному Львову, обещая заскочить и заказать новый костюм, поинтересовался у тренера породистого жеребца по кличке Эрот, как дела у его любимца, и много чего еще собирался сделать Иратов в этот день своего чудесного исцеления.
Между тем, одетая во все белое, с покрытой белым платком головой, Верочка посетила храм Воскресения Словущего на Остоженке, где поставила свечи, положила денег на нужды храма, заказала сорокоуст, а потом исповедалась, роняя счастливые слезы… Она была чиста, как небо над Иерусалимом, а потому помощник настоятеля Иван Остяцкий, диакон, почти плакал вместе с ней, удивляясь сиянию незапятнанной души.
Остяцким были произнесены ритуальные слова, он многократно перекрестил ее, а потом Верочка оповестила диакона, что хочет ребеночка, да не получается.
– Так Матрона сейчас в Донском! Идите просите!
– Муж у меня гражданский…
– Так повенчаю…
– Он вообще не знает, что я в храм хожу.
– Откройтесь по-простому, разве не поймет он, коли любит? – диакон прижал руки к сердцу.
Верочка совсем не знала, как отнесется Иратов к тому, что она посещает храм и целиком предана Иисусу Христу, тогда как Арсений Андреевич считал Сына Божьего величайшим гуманистом всех времен и народов, но никак не Его Сыном.
– Зачем, Верочка, Творцу сын?
Она знала ответ твердо, но, не желая теологических споров в семье, просто пожимала плечами, как бы принимая