«Простите, сынки». Потом он еще не раз крушил новую мебель. Но никогда ни на кого не поднимал руку.
– Ладно, пошли попаримся, – снизошёл капитан. – Давно жду.
Мы были прощены за опоздание. Все загалдели, начали толкаться и забегать вперед. Я тоже с удовольствием включился в эту игру, почувствовав себя одним из той далекой команды, когда нам было по десять лет. А сауна была действительно хороша – умеют шведы. Правда, с тех пор мы остались прежними только в памяти – округлые бока и упругие животы отнюдь не украшали былые мускулистые торсы, да и волос поубавилось. Один Карась продолжал носить пышную рыжую шевелюру и окладистую бороду. Он с детства был заядлым рыбаком, но более всего ему удавалось ловить карасей. Я помню его огромную черную сумку, с которой он ходил на рыбалку. Просоленная, вся в чешуе, жесткая, как будто из жести, она всегда была полна карасей – отборных, жирных. Его мать – толстая еврейка с одесским говорком – так замечательно умела их готовить, что отойти от огромной сковороды с рыбой было невозможно, пока там еще что-то оставалось. Какой секрет они оба знали, для меня остается загадкой: побывав во многих рыбных ресторанах разных стран, я никогда ничего подобного не пробовал. Да, вкус детства ни с чем нельзя сравнить!
– Кэп, а белоснежные скатерти только невестам?
– Можешь и себе взять, жених. Панамку не забудь.
Мы нахлобучили войлочные шапочки, и пошли париться. Запах горячего дерева и раскаленный воздух почему-то всегда напоминают водную станцию, где мы летом часто купались. Настил из просоленных досок на мостиках и вышке всегда прогревался солнцем. Обычно мы купались долго, до посинения в полном смысле этого слова, потом выскакивали из воды и ложились на разогретые доски, чтобы согреться. Было так приятно ощущать их тепло, постепенно отогревающее озябшее тело, что хотелось расплющиться и прижаться плотнее.
– Братцы, а помните, как мы купались на трубе? Все загалдели и засуетились, показывая, как когда-то обхватывали огромную трубу. Дело в том, что мы выбирали места для купания в зависимости от времени года. Открывали купальный сезон восьмого марта, как гусары, посвящая первое омовение дамам сердца. Вода к тому времени не успевала прогреться выше десяти градусов, поэтому купались около бывшего рыбачьего причала: там, на берегу, были небольшие ямки, где мы прятались от ветра и отогревались на солнышке. В мае перебирались купаться на мост. Когда-то это была окраина города, где размещался бетонный завод. Цемент – местный. Песок закачивали вместе с водой по трубе прямо с баржи на берег. Позже завод перенесли, а мост с огромной трубой во всю длину, еще долго оставался одиноким напоминанием прошлого. Местные жители с него ловили рыбу и купались. Майское солнце за день так раскаляло трубу, что, выскочив из воды, мы ложились на нее, как на печку. Более метра в диаметре, она как нельзя лучше подходила юным купальщикам, чтобы, распластавшись на ней, обнять её руками и ногами и согреться. В июне металл уже обжигал, и мы перебирались на водную