была очевидной. Она вообще не должна быть внесена в ведомость по всем нормам того времени. Это была просто издевка со стороны директора. В школьные годы я самостоятельно занимался физкультурой. Имел собственную штангу, набор гантелей, коньки, лыжи и даже соорудил приличный турник на задворках огорода. По бегу на дистанции 3 километра и на дистанции 800 метров показывал уровень 2 разряда, а по лыжам официально имел документально подтвержденный 3 разряд.
Я без напряжения на турнике исполнял выход силой, делал многие упражнения 2–3 разряда сложности; мог подтягиваться до пятидесяти раз и даже по несколько раз мог подтянуться на одной правой или левой руке. При собственном весе в 67 килограмм легко выталкивал одной правой рукой штангу такого же веса. Физкультуру и спорт я любил и занимался в школьные годы физическими упражнениями добровольно в свободное время. Скажу по совести, что по физкультуре я входил в пятерку или даже тройку лучших спортсменов нашей студенческой группы. И конечно, двойка по физкультуре как основная причина для моего исключения выглядела как изощренное издевательство. Тем не менее жаловаться я никому не собирался. Какой-то внутренний инстинкт подсказывал, что сопротивляться судьбе не надо. Тем более, что пороховой завод – это не тюрьма. Да и работа на заводе оторвет меня от деревенской кампании собутыльников и мелких воров, что даст возможность вернуться в техникум. Выслушав приказ директора о причине моего отчисления, отец заметил, что эту двойку сын готов в любое время исправить, так как ещё в средней школе участвовал в межрайонных школьных соревнованиях по лыжам и на дистанции 10 километров получил 3 спортивный разряд, что соответствует пятибалльной оценке по требованиям физической подготовки студентов техникума.
Но директор техникума был неумолим. Лишь значительно позже я догадался о коварстве его замысла. В техникуме меня могли восстановить только с января 1963 года, а в ноябре 1962 года я подлежал призыву на срочную службу в ряды ВС СССР. Не будучи студентом, я терял право на отсрочку и подлежал призыву на общих основаниях. Таким образом, исключая меня на год из состава студентов техникума, директор автоматически загонял меня на срочную службу в полной уверенности, что я уже никогда не вернусь в число студентов вверенного ему техникума. Так и случилось впоследствии. Когда я оформился через отдел кадров рабочим порохового завода в должности химика-аппаратчика, получил комнату в заводском общежитии и прописку в городе Котовске, так сразу же получил повестку из военкомата о постановке на учет и прохождении медкомиссии. Уверен, что слаженная машина моего скорого вызова в военкомат сработала с помощью звонка директора техникума.
В военкомате после прохождения комиссии меня как бы случайно приписали к службе в Военно-Морском Флоте. Она отличалась от службы в рядах Советской Армии тем, что продолжалась не три, а четыре года. Я думаю, что и к флотской четырехлетней службе меня «приговорил» директор техникума.