отсюда не двинемся, и точка. Или вернусь, говорит, домой с ребенком. А ты едь на свое Чудское… И уехала бы вчера с Климовичами, дура набитая. Пришлось остаться.
И вот что вышло! У-у-у! – потряс Олег Николаич волосатой, воздетой к небу рукой, грозя подлому богу, в которого, признаться, он никогда не верил! – У-у-у! Третий день пошел! Три дня, как придурки, просидели у пустого корыта. Ни одной стоящей поклевки. Только мелочь. И раков нет – вся трава повымерзла, есть нечего… Только пялимся друг на друга из-за горы! И что здесь, однако, делали эти хреновы академики, все равно ему было не понять. Ну, купаются, загорают, ядрена мать… их душу. Ездят в лес на машинах за ягодами и грибами, ходить им лень! Жарят по вечерам шашлыки, для чего отовариваются по воскресеньям тощей бараниной на Поставском базаре, а за всеми остальными продуктами отправляются в ближайший литовский городок на границе или в Вильнюс катят, если не лениво. По старой брусчатке напрямик – оно и недалеко, вдвое ближе, чем до Минска. Там и хлеб, и всякие молочные продукты с сырами, да разные литовские сладости закупают на всю компанию. Знал бы, что хлеб в Шабанах только местным по спискам продают, привез бы им хлеба… Так ведь не знал!
И опять упрекнул себя Олег Николаич, что поехал сюда по совету Маши, что не проявил характер и не рванул сразу же на Чудское…. Подумал так – и чуть не грохнулся носом вниз, заскользив на мокрой траве, почти совсем спустившись к берегу.
– Сапожки надень, Васюточка, роса холодная! – запоздало донёсся за спиной голос жены, которая спешила к берегу с резиновыми сапожками в руках.
Васюточка уже шлёпал по воде голыми ногами.
– Шубу вымочишь! – в ужасе закричала Маша. – Смотри, в воду не упади!
Довольный умной подсказкой, мальчик тут же шлёпнулся в воду и поплыл, а точнее, принялся изо всех сил лупить руками по воде, обдавая брызгами растерявшегося профессора.
Но Марья Кирилловна не растерялась.
– Вадик, Вадик! – бросилась она к палатке. – Скорей разжигай костер!
– Опять шубу сушить? – флегматично отозвался старший сын. – Сейчас…
Отважный маленький купальщик затих и опасно удалялся от берега. Медленно намокавшая шуба еще держала его на воде, но долго ли так продержит, сказать было трудно. Но вовсе не это зрелище заботило прибежавшего, наконец, на берег Олега Николаича. Словно не видя своего удаляющегося сына, взглядом зомби, как загипнотизированный, оглядывал Живулькин опустевшую… совсем опустевшую гладь воды… Нет, сердце ёкало совсем не зря.
– Бездельники! И «кружки» сняли! – огласил он берег безумным криком и с тоской остановил взгляд на единственном, как бы в насмешку оставленном похитителями поплавке, что колебался у самого берега на волнах, поднятых выходившем из воды профессором. Тот держал отважного маленького купальщика на руках. С шубы ручьём текла вода.
– Что украли? – встревожено спросил Сан Саныч, передавая ребенка убитому горем отцу. – Семь лет