зашло дальше. Я мало что знаю, только, как все закончилось, ты слышала.
Я еще немного помолчала, обдумывая его слова.
– Значит, ты совсем не рисуешь?
– Да, вообщем, нет. Но здесь есть несколько моих работ. Хочешь посмотреть?
– Хочу, – кивнула я головой.
Мы спустились на нижний этаж, потом еще ниже по ступенькам в какой-то подвал. Габриэль включил свет. И в углу, за барахлом я увидела его работы. Картины стояли сиротливо, практически без какой-либо заботы. Габриэль взял их безо всякой осторожности и выставил на свет. Он был художником, это сразу бросалось в глаза. Но плохим. Без эмоциональности, без остроты ощущения, не знаю, кому это могло понравиться.
– Можешь не говорить, я по твоему лицу вижу, – он улыбнулся.
Я взглянула на него, и он не сводил с меня своих черных глаз.
– Школа у тебя определенно есть, а вот желания рисовать – нет.
– Я по этому поводу не переживаю.
Он улыбнулся, а я заглянула ему в глаза. Они казались совсем черными, как угли, хотя внешне он не походил на южанина. В Габриэле были меланхолическая тонкость, правильные и тонкие черты лица, и вместе с тем, черные волосы и глаза.
– Ты когда-нибудь рисовала?
– Закончила художественную школу.
– Но не рисуешь.
– Нет. Мои мечты стать художницей развеялись как дым.
– Значит, мы друг друга понимаем, – сказал он и впился своими черными глазами, от которых екнуло сердце.
– Мне, пожалуй, пора, – я протянула ему руку.
Рука схватил мою руку, но так не отпустила.
– Так как насчет прогулки по загадочным местам Венеции. Нельзя побывать здесь и не увидеть ее темные стороны, – он настойчиво смотрел мне в глаза и улыбался.
– Не сегодня, – я с трудом вытащила свою руку и стала идти к двери.
– Я буду ждать! – крикнул он мне вслед.
Я уходила, не оборачиваясь. Мне стало понятным, что в нем не так. Он увлекает за собой: неосознанно ты следуешь за ним и не думаешь об опасности, просто доверяешь. А слепое доверие приводит к беде.
Когда я пришла домой, первое, что сделала, это пошла на чердак. Трудно объяснить, почему мансарда для меня становилась словно волшебная пещера Али-Бабы. Разумеется, в ней я не рассчитывала найти ни кладов, ни чего бы то ни было интересного, загадочного, просто, эта закрытая дверь манила магнитом совершенно необъяснимо и настойчиво. Настолько настойчиво, что даже вне дома я постоянно думала о ней. Мне ужасно хотелось попасть за ее порог, поэтому я шла к ней как крысы на мелодию дудки крысолова. Пролетев все ступеньки стрелой, остановилась у порога в ожидании, что на этот раз она откроется. Ладонь обхватила ручку, рука напряглась и потянула. Сердце затрепетало. Рука все напрягалась и тянула дверь на себя, с огромным усердием пыталась открыть, но все было безрезультатно. Я мучилась как при ходьбе по дороге на Голгофу, теряя время, надрывая пальцы, подступая то с одной стороны, то с другой. Светлых идей в голову так и не пришло, после