Что отобьет всякую охоту заходить далеко!
Оба мужчины замолчали, испепеляя друг друга взглядом.
– Катерина, ты не могла бы нас оставить? – тихо произнес Леонардо, сдавшись.
– Конечно, – так же тихо ответила я и вышла из мастерской.
Мужчины продолжали смотреть друг на друга. Как только за мной закрылась дверь, грудь почувствовала, с какой скоростью бьется мое сердце. Оно стучало бешено, словно было выпита десять чашек крепкого кофе, и тошнило. Как только Габриэль намекнул на моего мужа, мне сразу подурнело. Что он может знать? Год назад Поль сымитировал собственную смерть, скрываясь от Интерпола, жил в Венеции, спустя два месяца – действительно погиб. Но он не может этого знать. Это не возможно! Никто не знал, кроме меня и еще одного человека о том, как он погиб. Но если Поль жил здесь, то благодаря друзьям и связям. Значит, знал еще кто-то, кто находится здесь! Мне стало настолько плохо от страха, что закружилась голова. Я, не помня себя от страха, пришла на кухню, где сидела Ванда и листала какую-то газету.
– Что читаете? – вяло спросила я.
– Да, нашу городскую газету, – так же вяло ответила старая женщина. – Снова пишут, что богачи заняли один из палаццо. Вся недвижимость идет в лапы нуворишей, – с придыханием произнесла она. – Все новости только о том, кто приехал, да кто уехал. Больше здесь и писать не о чем.
– Кто на этот раз?
– Да вот взгляни, – она протянула мне газету.
Я взглянула и остолбенела. Статья о прошедшем недавно концерте в Ла Фениче была снабжена подробным списком присутствовавших знаменитостей и почетных гостей. Несколько фотографий… и на одной из них красовалась супружеская чета. На переднем фоне сидели, повернув головы, очень пожилой господин, с лоском одетый, и его супруга, которая была намного его моложе. Господин был потомственным аристократом, как утверждала газета, и очень состоятельным человеком. Его жена – итальянка, которой, теперь принадлежал один из здешних палаццо, подаренный мужем, была очень хороша собой: высокая, стройная, не смотря на то, что ей было около пятидесяти, с роскошными каштановыми волосами. Глаза ее светились чем-то знакомым: полупрозрачные, очень светло-карие. И главное, сообщала газета, замужем она была без малого год.
– О Боже! – подумала я и принялась тщательнее разглядывать фото. Через несколько секунд прислушалась и поняла, что Ванда мне что-то говорит.
– Интересно, что он теперь будет делать? – раздался ее голос.
– Ему что-то надо делать? – притворяясь, что слушала, спросила я.
– Ну, она здесь, скорее всего, захочет с ним встретиться, – пожала та плечами.– Ох, не к добру все это!
– Почему? – еще меньше что-либо понимая, чем прежде, спросила я.
– Потому что, все из-за нее и случилось! – Ванда снова пождала год, быстро и с долей злости взглянув на газету.
– Что случилось? – замерла я от любопытства.
– Анна, – пояснила Ванда.– Из-за Этой женщины Анна не в себе была. Маэстро тогда оставил