все подальше со своей интубацией!
– Н-да… Уж, подарочек так подарочек! Кто ж это так расщедрился?
– Да ну, малолетка какая-то, школьница еще, семнадцать лет.
– Вот ведь шалава! А у родителей-то, небось, денег куры не клюют, раз сюда пристроили избавляться.. Ой, а смотрит-то, смотрит-то как! Прям, можно подумать, понимает! И сколько тут?
– Тебе чего – грамм или недель?
– Ну.. скажи уж и то, и то.
– По документам двадцать три —двадцать пять, а на вид… ну, сама видишь. А весу в нем кило шестьсот грамм с копейками.. Короче, Маргарита твоя велела кинуть где-нибудь у вас тут на пеленальник, и забыть.
– Добрая женщина. Пеленальника не пожалела.…
Уложенный на пеленальный стол, он слабо шевельнул ручками и едва слышно пискнул. Несколько минут я тупо стояла над ним.. Щелкнула выключателем инфракрасной лампы и наблюдала, как в тепле ее лучей младенец постепенно стал согреваться и слегка порозовел. Пристроила ему на лицо маску, повернула кислородный кран.
Я чувствовала себя не в силах так просто развернуться и уйти по своим делам, хоть и знала заранее, что все это бесполезно.
Было такое чувство, что бросить его здесь одного, вот так, вроде как предательство.
Однако и сделать вроде больше ничего нельзя, я свое уже сделала – приняла, принесла, положила, обогрела…
Возникла дикая мысль – а что если все-таки его за пазуху, и бегом с ним, домой, к мамке, уж мамка б моя наверняка что-нибудь придумала, она у меня такая… всем мамкам мамка!
Люда, сочувственно засопев, тронула меня за плечо.
– Ладно Настя, чего ты! Да ежели тут все так к сердцу брать, умом рехнуться можно… да ты чего, подруга, плакать собралась, что ли?!
Я самым что ни на есть позорным образом хлюпнула носом.
– А ну, сейчас же возьми себя в руки! У тебя почти вся ночь впереди, как ты работать будешь?! И вообще – мало ли еще что! Насть! Да может, он еще и выживет! Чем черт не шутит! Я тут, за столько-то лет, знаешь сколько чудес навидалась! Правда-правда! Рассказать кому – не поверишь! Раз случай был – труп в холодильнике оклемался и заорал! И вообще, Насть, мы с тобой давай сейчас – знаешь что? – мы его с тобой давай его сейчас окрестим.
– Чего?!
– А вот того! Надо ж, в конце концов чтоб все было по-людски! Чего ему, в самом деле нехристем-то помирать
Из крана над раковиной в углу детского бокса Люда набрала полную пригоршню воды и побрызгала ею на малыша и немного неуверенно, запинаясь, с чувством произнесла:
– Крещается во имя Отца и Сына и Духа Святого раб Б-жий Алексей! – и тут же, полуобернувшись ко мне выдохнула: – Ну как тебе, полегчало на душе? То-то!
– Люда… а почему вдруг Алексей?
– На Алексия, человека Б-жия, вчера день его был.
Люда у нас девушка серьезная, по выходным в церковь ходит.
Мы немного помолчали, действительно ощутив некое подобие умиротворения.
Ребенок спал.