собственный язык, потому что не чувствуют боли.
В порыве чувств Александре захотелось на миг притронуться к тыльной стороне руки подруги, там, где кожа была обнажена. В турагентстве их предупредили, чтобы они прикрывали руки и носили длинные юбки; прятать волосы под платком для туристок пока не было обязательно. У правительства еще хватало силы удерживать в рамках возрождающуюся и становящуюся монолитной, как пирамиды, религиозную веру.
– Не говори так, дорогая, – ласково сказала Александра. – У тебя все нервы в наличии, как и у всех нас. Тебе вовсе не обязана нравиться Великая пирамида, постарайся просто уважать ее. Помнишь, что это была твоя идея поехать в Египет?
В режущем свете пустыни Джейн выглядела старой, скукоженной. Синие прожилки вен вились по тыльной стороне ее ладоней.
– Прошлое отдает с-с-смрадом чуда, которое больше не действует, – сказала она. – На самом деле оно никогда и не действовало. Просто давало священникам власти больше, чем шло им на пользу.
– На тех, кто верил, оно действовало. Может быть, действовало. Делало их менее беспокойными. Насколько я помню, мы сами в Иствике верили, что существовала некая древняя религия, пока не пришли мужчины и не подчинили ее себе так же, как родовспоможение и haute couture.[11] To была религия Природы, которая не умерла, – женщины продолжали нести ее в себе, даже когда их пытали и убивали.
– О чем ты говоришь? Разве женщины построили пирамиды?
– Нет, но они были рядом, во всяком случае царицы. В древних египтянах есть некая утонченность и благородство. Они любили Природу – посмотри на погребальные росписи, которые изображены на открытках, которые нам постоянно пытаются всучить, там повсюду тростник, цветы и еда, они хотели, чтобы все это было у мертвых. Для них жизнь после смерти была этой жизнью, продолженной в вечность. Вот о чем говорят пирамиды: дайте нам еще жизни. Еще, еще, пожалуйста. Они строили их такими грандиозными, чтобы каждый мог их видеть – мог видеть, что фараон верит в иную жизнь и возьмет их в нее с собой.
– Не думаю, что это было частью сделки, – сухо возразила Джейн. – Фараон – особый случай. Он отправлялся в плавание один.
– Они были как наши президенты, – продолжала убеждать Александра. – Мы не выбираем людей, которые не верят в Бога или лишь притворяются, что верят. Они верят от имени всех нас. Благодаря им мы чувствуем себя лучше, пусть они добиваются этого даже такими способами, как это делали в прошлом какие-нибудь ужасные папы.
Джейн вздохнула и сказала:
– Я приду в себя, Лекса. Как только мы окажемся на реке. Нэт любил плавать. А я ненавидела и отговаривала его от путешествий по воде. Это камнем лежит у меня на совести, как и все другое.
Но прежде чем сесть в самолет до Луксора, где им предстояло взойти на свое туристское судно под названием «Гор», нужно было, согласно расписанию, провести еще один день в гнетущем, огромном, хиреющем Каире. Автобус доставил их через запруженные улицы к кишащей людьми площадке перед гигантским музеем фараоновых