русская душа, – Ги пустил струйку дыма на лобовое стекло, но она растворилась по пути. – Я помню эту сцену у Достоевского, когда женщина кидает деньги в огонь. До сих пор не понимаю.
– Ты прав. Не все понимают этот порыв. Впрочем, далеко не все русские так поступают.
– Правда?
Они рассмеялись вместе.
– Знаешь, я бы хотел приехать в Москву. Посмотреть все своими глазами.
– Приезжай, конечно. Буду твоим гидом.
– Это звучит очень неприлично… Когда мужчина напрашивается в гости.
– Что ты, по русскому обычаю ты просто обязан приехать. Иначе я обижусь.
– Почему? – искренне удивился кареглазый.
– Таков обычай.
– О, мне все больше нравятся эти русские традиции.
– Водка, икра, гармошка…
– Нет, – он замялся, вспоминая что-то, потом нашелся. – Начнем с маковки.
Они рассмеялись. Им было легко и хорошо вдвоем, а по улицам утопающего в огнях Антверпена разгуливал май. Озорной и задиристый. Он не мог просто степенно расхаживать по вычищенным до зеркального блеска тротуарам или смотреться в тонированные стекла дорогих магазинов. Ему нужно было нечто особенное. И этому хмельному азарту поддавались многие прохожие, вышедшие в этот чудный вечер прогуляться по улицам одного из самых красивых и незаезженных городов Европы. Пьянящий майский дух проникал в кровь, как наркотик, затуманивая сознание и устраняя надуманные запреты. Все скрытое днем просыпалось ночью и влекло истосковавшиеся за зимнюю спячку тела. Навстречу неизведанному.
Ги осторожно припарковал машину, буквально втиснув ее корпус между двух других, как нитку в угольное ушко. Потом боком выскользнул из едва открытой дверцы, а Сашу вытащил на руках через заднюю дверь. Она доверчиво обняла его за шею, вновь уловив его запах. Он нравился ей. Все больше и больше, и она не сопротивлялась. Когда Ги сделал несколько шагов от машины, но остановился, не решаясь отпустить ее, Саша попросила:
– Покружи меня, Ги.
Он улыбнулся и закружился в каком-то странном танце. Огни над головой поплыли, сливаясь в длинные яркие линии, и только карие глаза нежно смотрели на Сашу. Она поняла в ту минуту, что перешла еще один Рубикон, и почувствовала, что если он захочет, она будет принадлежать ему. Хоть сейчас. Конечно, она никогда ему об этом не скажет, и будет сопротивляться, и будет беречь… Александра хотела было подобрать слово, которое смогло бы обозначать именно то, что она смогла бы беречь, но не нашла. Голова шла кругом, и ей было несказанно хорошо. В чужой стране, с мужчиной, о котором она почти ничего не знала… Только карие глаза, строчки чужих стихов и этот приятный запах, что кружил и кружил ее голову.
Наверное, это проказник май заметил симпатичную пару и что-то сотворил с ними среди моря огней, превращавших город в страну, где хочется любить и быть любимой. Желать и чувствовать себя желанной. Застыть на грани между хочу и получаю, между мечтой и реальностью, когда уже кажется, что все вот-вот начнется, но все еще впереди. Глупцы перешагивают эту грань, разрушая