положение не поставить. Но все равно, мы все – таки выпили изрядно, и утром надо было клин вышибить клином. Благо друг наш всё предусмотрел: прихватил коробку отборной водки, закуску… Водка «С серебром». Знаете такую? Там на дне бутылки лежит серебряная монетка, вернее, пластинка. Водка как слеза, чистая, а вку – у—усная, зараза! Саму поездку мы условно назвали «маёвкой», потому как выехали первого мая. Проезжая по Грозному, видели толпы людей, с флагами и шарами, устремившихся на демонстрацию. Но мы проехали мимо.
Идея нашего друга прекрасна: кроме четвёрки однокашников и самого Мусы, поехали Султан, друг детства Макс и начальник охраны Мусы Даниил, подполковник, оказавшийся весёлым и добрым человеком. Он и Макс водку не пили, потому как вели машины, то есть «вели трезвый образ жизни».
Ясный, солнечный день на Северном Кавказе, весеннее время, беззаботное состояние хмельной радости не столько от вкушенного алкоголя, сколько от всего, что сопутствовало выпивке: дорогих его сердцу друзей, серпантина асфальта в кавказском ущелье и этой небесной сини божьей благодати…
Но все – таки я тогда «слегка перебрал». То ли от этого самого «эмоционального перехлеста», то ли от того, что в дороге закусывали мало и небрежно, а может и потому, что годы берут свое, а студенческое «гитарное прошлое» давно позади. Словом, отмахав почти триста верст на машинах и прибыв на место, почувствовал усталость. Дело катилось к вечеру. Мы долго блуждали в поисках отеля, в котором Муса заранее условился нас разместить. И хотя по дороге, они купили на рынке все для шашлыка и везли даже «дровишки», дорога так вымотала, что о шашлыках лень было даже подумать. Мы пошли в кафе и заказали ужин. Когда остальные лениво в нем ковырялись, я думал о том, где бы найти врага, чтобы с удовольствием отдать ему свой ужин. Но тоже все – таки лениво в нем поковырялся. Даже в сауну не хотелось идти, но все же пошел и был вознагражден с лихвой. После стодесятиградусной жары на деревянных полках мы шли в душ, а потом сидели на диване в белых простынях, потягивали пиво и разговаривали. Сауна взбодрила на какое— то время, но когда пришло время идти «баиньки», с наслаждением растянулся на чистых простынях и мгновенно провалился в глубокий и сладкий сон… Сквозь сон вспомнился Расул Гамзатов, может быть, потому, что спал сейчас под сенью голубых гор Северного Кавказа.
Давняя юбилейная встреча с ним в Уфе. В октябре 1969 года там состоялось событие, после которого в моей библиотеке долго хранилась книга стихов Расула Гамзатова «Горянка», изданная ещё «Золотой библиотекой школьника», в переводе Якова Козловского. На титуле расписался сам поэт, а ниже – его переводчик. Потом в гостях у Юфима побывал любитель автографов и «скоммуниздил» ее. Вспомнилось, как в Башкирском театре оперы и балета собралось много людей, пришедших поздравить Мустая Карима с пятидесятилетием. Среди друзей и гостей юбиляра был и Расул Гамзатов. Сидел у края стола президиума и, подперев кулачком свою большую с седой гривой голову, внимательно слушал поздравительные речи, зорко следил за всем, что происходит вокруг.
«Голубоглазая скала», – назвал как-то прекрасного американского поэта