кряхтят и стонут, скулят и вопят. Этот – из-за невыносимых болей в голове, тот – из-за зубной боли, иной – от рези в кишках. У одного руки и ноги переломаны, как сухие сучья, у другого – пробита голова, у третьего – проткнут живот, у четвертого – холодная гангрена съела рот и нос. Доктора каленым железом жгут и острыми ножами режут живую плоть. Здесь они отпиливают от трепещущего тела руку, там – ногу. Повсюду стенания и скорбь, и вряд ли найдется кто-то, способный смотреть на это ужасное зрелище, не потеряв сознания. А теперь представьте себе все муки, которые когда-либо изобретали жестокие тираны, совершая их в отместку своим врагам или от ненависти к мученикам Христовым в своем дьявольском неистовстве. Только гляньте на пыточные скамьи, на которых людей растягивают подобно дрожащим убойным животным, на виселицы и колеса, где их расчленяют живьем, на кнуты и «скорпионы», которыми бьют до костей, чтобы потом посыпать солью. Чувствуете запах раскаленных сковород, на которых грешников варят и жарят? Представляете, как расплавленным свинцом им заливают рот, а смолой обмазывают их тела и поджигают? Вообразите все, что только можете измыслить о мучениях и боли, подумайте обо всех ранах и болезнях, о том, что вам придется испытать все это разом! Тогда вы на короткий миг будете иметь представление о преисподней, о той муке, которая ожидает вас, жалкие грешники!
Внизу, у основания кафедры, какая-то женщина начала всхлипывать, другая лишилась чувств, одну девочку стошнило на руках у матери. Марта тяжело дышала. Леберехт видел, что она дрожит всем телом и не осмеливается взглянуть на проповедника.
Тот, нисколько не тронутый страхом и отвращением слушателей, продолжал свою обвинительную проповедь, бичуя похоть, вызванную зрением. Затем, когда Землер начал говорить о «вратах сатаны», или «дьявольском поле», как он предпочитал называть женщин, его голос многократно усилился. Лишь они несут вину за царящие повсюду распутство и бесстыдство! «Ejicientur in tenebras exteriors; ibi fletus et stridor dentium!»[7] – в исступлении брызгал слюной проповедник.
В тишине высокого собора гулко зазвучали грубые возгласы: «Шлюхи!», «Ведьмы!», «Невесты сатаны!».
Яростным движением руки, невольно растопырив при этом пальцы, Землер призвал к молчанию. Проповедуя, он не терпел ничьих голосов, кроме собственного.
– Сколь часто грешили вы похотливыми взглядами на другой пол? А сколь часто предавались вы нечистым мыслям, разглядывая свое отражение в зеркале? О, какая же мука ждет вас в преисподней, где вам встретятся лишь отвратительные уроды! Женщины с огромными животами и тонкими кривыми ногами, женщины с висящими тряпками вместо грудей и без волос на голове. Тогда вы раскаетесь, что в земной жизни были рабами нагой красоты, отражением греха, который под прикрытием искусства учит вас беспутству!
При этих словах проповедник смолк. Он стоял неподвижно, как статуя. Простертая рука его указывала на украшавшие колонны каменные изваяния, которые носили загадочные имена: «Церковь», «Синагога»,