и храбро опустила в миску, где та громко ударилась о другую. Рут подняла голову и встретилась взглядом с зелеными глазами Томаса Хаймера.
– Надеюсь, с тобой можно есть вишни, – усмехнулся он и потянулся к ее руке. – Или мне стоит опасаться, что ты выплюнешь косточки мне в лицо?
– Я… – Рут почувствовала, что покраснела. Девушка не знала, как ответить на шутку Томаса. Руку словно огнем жгло.
– У нас, Хаймеров, все можно хватать руками! – Томас пристально глядел на нее. – Мы привыкли, что можно брать то, что вызывает аппетит.
Он наконец отпустил ее руку. Девушке вдруг показалось, что под кожу заползли тысячи крохотных муравьев. Сидевшие за столом рассмеялись. Рут тоже попыталась присоединиться ко всеобщему веселью, но мышцы на лице словно застыли. Она украдкой обвела взглядом собравшихся. Все остальные были заняты едой и безобидными перепалками, никому до нее не было дела. Томас тоже налегал на салат, но Рут казалось, что он часто поглядывает на нее. Она медленно подняла голову, и их взгляды тут же встретились. Она была права! Внезапно ей показалось, что в груди замахала крыльями целая стайка птиц, они волновались, и из-за них сердце билось быстрее.
Во рту пересохло, словно в пустыне, а когда она решила облизнуть губы, кончик языка едва не прилип к ним. Почему этот жест вдруг показался ей почти неприличным? Девушка собралась с духом и снова опустила ложку в миску, думая о том, сумеет ли проглотить хоть кусочек картофеля.
Томас продолжал наблюдать за ней.
– А ты быстро учишься, Рут Штайнманн! – с усмешкой заметил он.
Томас Хаймер!
Она обратила на него внимание еще утром. В отличие от своих братьев, которые, как и старый Хаймер, отличались склонностью к полноте, Томас был высоким и стройным. Кроме того, он единственный поздоровался с новенькими. «А он не такой олух, как большинство», – вдруг подумалось ей. Его упругая гладкая кожа подчеркивала ровные черты лица и мужественный подбородок. А глаза! Никогда прежде девушке не доводилось видеть мужчину с темно-зелеными глазами.
Негнущимися пальцами она разломила кусок хлеба пополам и одну половинку передала ему. Их взгляды снова встретились и вспыхнули так, что полетели искры.
– Есть вещи, в которых быстро начинаешь находить удовольствие! – сказала она и удивилась, осознав, что этот хриплый голос принадлежит именно ей.
Девушка взволнованно наблюдала за тем, как он впился зубами в краюху хлеба, и, осознав, что ужасно голодна, сделала то же самое.
Кто бы мог подумать, что новая работа окажется настолько волнующей!
Плюх! – кисточка нырнула в баночку, где на грязной этикетке значилось: «Ультрамарин». Как обыденно выглядела краска после того, как кисточку вынимали из банки! Пока еще ничто не предвещало бесконечной глубины, которую приобретет синева на фоне посеребренных ваз. Легко взмахнув кисточкой, Мари принялась проводить линии по верхнему краю вазы – так, как показала ей Ева. Кончик кисточки, словно легкий бриз, поглаживал ровную поверхность.