Еву. Та тоже довольно стройная, но руки у нее жилистые, все тело подтянутое, как у мальчика-подростка, который лазает по деревьям и прыгает через ручьи. Ей приходилось трудиться вместе со своим отцом с раннего детства, подпиливая, нарезая и затачивая грифели, отчего пальцы у нее стали крепкими и сильными. Поменяться местами с грифельщицей – да ни за что в жизни! Но Ева получила более чем достойное вознаграждение за все несчастья, выпавшие на ее долю в детстве: шипы сменились бутонами, стоило ей оказаться в доме Хаймеров. «И как это у нее получилось?» – в очередной раз задавалась вопросом Рут, потирая ноющую спину.
Едва они оказались наверху, Петер велел Иоганне собирать ветки, которые он отпиливал, а самые мелкие связывать в пучки. Вскоре Иоганне надоело ждать, пока для нее найдется работа. Она незаметно заглянула ему через плечо, а затем тоже взяла в руки пилу.
Рукоять удобно легла в ладонь, когда Иоганна поднесла пилу к ветке под нужным углом, но вместо того, чтобы плавно пройти сквозь дерево, как получалось у Петера, зубцы пилы крепко застряли в нем.
Девушка думала, что он ее высмеет, потребует, чтобы она положила инструмент на место, но Петер продолжал работать, словно это его не касалось. Иоганна обратила внимание, что он отводит руку дальше, чем она, и, кроме того, запястье у него при этом совершенно не двигается, у нее же оно дергалось из стороны в сторону, словно хвост у коровы. Иоганна решила предпринять еще одну попытку. На этот раз она сумела продвинуться дальше, прежде чем лезвие опять застряло в древесине. Петер обернулся на нее, когда она негромко выругалась, но снова ничего не сказал. Девушка посмотрела на кривую линию, оставленную ее пилой. Нужно резать ровно! Поэтому, взявшись за следующую ветку, она стала поддерживать лезвие большим пальцем другой руки. И это помогло.
– У меня получилось! Я умею пилить дрова! – ликуя, провозгласила она.
Петер кивнул.
– Берись только за те ветки, которые толще дюйма, остальные я позже отрежу секатором, – сказал он.
Впервые за долгое время у Иоганны возникло ощущение, что она дышит по-настоящему. И не только благодаря пряному, пахнущему зеленью лесному воздуху, но в первую очередь из-за того, что никто ею не командовал.
Она снова поднесла пилу к ветке, направила ее с помощью большого пальца левой руки и ровными движениями принялась водить ею по дереву. Вскоре она отрезала ветку от ствола поваленного дерева, положила ее к остальным, а затем взялась за следующую. Пение пилы чем-то напоминало гудение газового пламени, его монотонность успокаивала и ни капли не утомляла.
Некоторое время каждый занимался своим делом. Собрав несколько веток, Петер привычным движением сбрасывал их вниз, к Рут. Отнести дрова в руках они бы не смогли, но бросать их тоже было непросто. Стоило Иоганне заняться этим, как она буквально взмокла от пота. Она пилила и бросала, пилила и бросала – и очень скоро выработала наилучший ритм, который подходил именно ей.
Она так увлеклась этим занятием, что не заметила, как Петер отложил пилу и