базе юснатурализма, будет тяготеть к нравственным ценностям отдельных, а именно наиболее развитых в правовом отношении государств и регионов. По-видимому, еще два-три десятилетия назад вполне можно было согласиться с тем, что ориентация на евроатлантические – и прежде всего европейские – ценности при формировании глобального миропорядка не позволит слишком далеко отойти от правового принципа формального равенства в силу внутренней взаимосвязи между правом и нравственными ценностями Европы, впитавшими в себя идеи кантовского категорического императива47. Но в последние годы уже нельзя рассчитывать на то, что для глобального пространства сгодится тот прагматический компромисс между позитивизмом и юснатурализмом, на котором строятся сейчас правовые системы, поскольку нравственные ценности нынешних лидеров мировой капиталистической системы претерпели существенные изменения.
И дело отнюдь не в нашумевших новациях постхристианской Европы, связанных с легализацией однополых браков, с предоставлением таким союзам права воспитывать детей и т. п., а в тех глубинных экономических процессах, которые трансформируют систему ценностей, сформировавшую в свое время то, что М. Вебер назвал «духом капитализма». Суть этих процессов Г. А. Явлинский определил, как «уход экономики из сферы производства явным образом востребованных благ в область умозрительных конструкций и финансовых технологий, позволяющих перераспределять доходы без очевидной пользы для общества»48. Результатом этих процессов стал отказ от таких традиционных ценностей капиталистического общества, как «индивидуальная честность и учет коллективных, общественных интересов; признание труда как высшей ценности; призыв к самоограничению в индивидуальном потреблении и заботе о ближних; поощрение сбережений и работа на благо будущих поколений»49. Показательно, что подобные процессы сопровождаются «масштабным ренессансом идеи равного и одинакового отношения к любому бизнесу, недопустимости «дискриминационного» к нему отношения по признаку социальной значимости (в жестко-либеральной и индивидуалистической форме по принципу: общество не должно ограничивать право потребителя на свободный выбор, даже если этот выбор делает его уязвимым и зависимым)»50. Между тем с позиций либертарно-юридической теории очевидно, что такое «равенство» – форма обеспечения привилегий недобросовестным дельцам, зарабатывающим на манипулировании человеческими слабостями.
В этих условиях уже вряд ли можно говорить о том, что нравственные ценности развитых демократий, лежащие в основе современной рыночной экономики, могут быть эталоном для глобального миропорядка. А это значит, что право способно стать общезначимым глобальным регулятором только тогда, когда оно очистится от вековых нравственно-религиозных наслоений, присущих правовым системам отдельных, пусть даже наиболее развитых в правовом отношении, государств. Отсюда следует настоятельная