этот смех!.. Это солдаты дез Адре оставили за собой столько трупов!.. Это солдаты дез Адре смеются!..
Пошатываясь, паж подходит к окну: легкий ночной бриз освежает его пробитую пулей голову; легкий ночной бриз вновь наполняет его помутившийся разум мыслями, воспоминаниями.
Как прекрасно усеянное звездами небо!.. Воздух наполнен ароматами роз и жасминов парка!..
Но что это? Перед окном, снаружи, проносится тень. Еще одна! Еще! Альбер в ужасе подается назад. За окном стремительно пролетают люди… люди, которых сбрасывают с платформы донжона в овраг.
«Нужно бежать! Где-нибудь укрыться!» Инстинкт самосохранения первым просыпается в пареньке. «Но как бежать? Где укрыться?»
Ах!.. Грудь его сотрясают рыдания… Госпожа Бланш, его дорогая хозяйка – где она? Что с ней стало? Он хотел защитить ее. «Спаслась ли она?»
Снова за окном мелькают тени, прорезая лазурь неба своими мимолетными силуэтами! Вновь смех – смех демонов – на платформе.
Но Альберу уже не страшно, он больше не думает о себе. Он ищет среди трупов… О Боже, нет!.. О, он не кричит! Его могут услышать, а он хочет жить, жить ради нее, живой или мертвой… Вот и она! Он видит ее, прекрасную мадемуазель Бланш, невесту на Земле, жену на небесах Филиппа де Гастина! Она здесь – лежит на полу, безжизненная, вся в крови! Ее убили, как, должно быть, убили и мужа ее, отца, мать, братьев!.. Ее мать… госпожа де Ла Мюр… да!.. Альбер замечает и ее тело – всего в нескольких шагах от дочери.
Он этого не перенесет! Охваченный конвульсивным спазмом, кусая кулак, чтобы сдержать новые рыдания, паж падает на паркетный пол зала.
Но нет, нет! Боженька даровал ему жизнь ненапрасно, его рана несерьезна. Он должен превозмочь, сбросить с себя это гибельное оцепенение! Жива она или мертва, но он принадлежит своей дорогой и горячо любимой госпоже! Жива она или мертва, он ее здесь не оставит!
Мы уже говорили, что барон дез Адре всегда доводил свои развлечения до совершенства. Этой ночью он решил, что будет забавно, если солдаты попрыгают с башни прежде вельмож. То был способ продлить мучения одних, укоротив муки других. Впрочем, вряд ли он мог достичь своей цели. Боль, как и радость, имеет свои границы, которой душе никогда не перешагнуть.
Став свидетелями оскорблений, истязаний, убийства самых дорогих их сердцу существ, могли эти угодившие в плен к дез Адре вельможи, в большинстве своем, расценить смерть иначе, нежели услугу?
Поэтому, если отсрочка казни и могла вызвать у них хоть какую-то эмоцию, то эмоцией этой – вопреки желанию дез Адре – было скорее сожаление, но сожалели они не столько о жизни, как о том, что приходится ждать смерти. Впрочем, некоторые наряду с сожалением испытывали и невыразимый страх.
Во главе этой группы несчастных мы вынуждены поставить до дна испившего чашу горечи барона де Ла Мюра, которому предстояло перенести смерть сыновей, зятя, друзей, как он уже перенес смерть жены и дочери, и лишь затем умереть самому.
Ужасная ситуация! Чтобы не дать